Мерило истины

Злотников Роман Валерьевич

Мансур молчал и не шевелился.

— Это перед следователем военной прокуратуры можете в молчанку играть! — повысил голос Глазов, пристукнув ладонью по поверхности стола. — То, чего я от вас пытаюсь добиться, никоим образом вам угрожать не может. Вы ни в чем не обвиняетесь, Разоев, понимаете или нет?! Я провожу свое расследование! Для себя, Разоев!

Рядовой Разоев молчал.

— Послушайте, — чуть наклонился вперед Глазов, — вы ведь в курсе всех… странностей, что рассказывают об Иванове. Именно с целью разъяснить его личность я сейчас с вами и разговариваю. Никаких последствий, уверяю, для вас эта беседа иметь не будет.

Мансур поднял

голову.

— А вы… вызовите его, да? И сами спросите. Чего вокруг ходить, а?

«Ты еще мне поуказывай, как работать, — подумал майор. — Вызову, когда надо будет…»

Вслух же Глазов сказал:

— Всему свое время. Сейчас я разговариваю с вами. И потом, к чему ж мне Иванова вызывать? Он-то как раз не дрался. Он разнимал дерущихся и пытался урегулировать обстановку в расположении… Ни у меня, ни у кого другого из командования к нему претензий нет и быть не может. Разве что поднять разговор об объявлении ему благодарности.

— А я дрался, да?

— Не дрались, — согласился Глазов, — действительно. Вот мне и хотелось бы выяснить, почему вы, рядовой Разоев, человек, как это у вас говорят, авторитетный, и вдруг спасовали перед новобранцем?

Мансур вздрогнул и, зло взглянув майору в глаза, с шипением задрал верхнюю губу, обнажив крепкие белые зубы. Но уже через мгновение взял себя в руки.

— Зачем спасовал, а? Что мне его бить, когда он все правильно сказал? — насмешливо выдал рядовой Разоев явную отговорку. — Тут все как бараны… Их на голос возьмешь, они тебе бабки отдавать будут и унитазы языками мыть. Разве это хорошо? Он мужские слова сказал.

Алексей Максимович усмехнулся. Во взгляде Мансура он прочитал кое-что другое… «Мужские, не мужские, — подумал майор, — а рано или поздно ты улучишь момент, чтобы с Гуманоидом поквитаться. Такие, как ты, унижений не спускают…»

— Что ж замолчали? — осведомился Глазов у рядового Разоева. — Продолжайте.

Но Мансур, снова опустив голову, замолчал, и ясно было, что больше ничего говорить он не будет. Майор выдохнул, покрутил в пальцах ручку и сухо отпустил рядового:

— Можете быть свободны.

Через минуту, зависнув над служебным ноутбуком, майор Алексей Максимович Глазов уже с силой стучал оттопыренными указательными пальцами по клавишам, время от времени отвлекаясь, чтобы потрясти утомленными кистями, стряхнуть с них напряжение и закурить. Но пару раз затянувшись, майор бросал сигарету в переполненную, густо дымящуюся пепельницу и снова склонялся к клавиатуре.

На создание отчета у майора ушло всего около сорока минут, в то время как допросы некоторых участников ночного происшествия заняли более трех часов. Поставив последнюю точку, Алексей Максимович посмотрел на часы, было уже начало второго. Сняв трубку служебного телефона, он уже второй раз за день набрал номер начальника санчасти капитана Арбатова.

— Это я снова, — проговорил он. — Как он там у вас?..

— Спит до сих пор, — ответила ему трубка голосом капитана Арбатова. — Я ему такую штуковину вколол, часа два точно еще почивать будет.

— Вот и хорошо. Знаешь, что, капитан? Дай мне знать, когда он очухается; зайду, побеседую. А до меня никого к нему не пускать. И смотрите, чтобы он телефон где-нибудь не раздобыл. Понятно?

— Не первый год замужем… — равнодушно проговорил Арбатов. — Так точно, товарищ майор.

Алексей Максимович положил трубку и с хрустом размял пальцы. И довольно улыбнулся.

— История… — сказал он сам себе. — Такая вот история…

Да…

этот Вася-Олег оказался действительно неординарной личностью. Крайне неординарной. Настолько, что во все эти происшествия с его участием даже верилось с трудом. Что он вообще за человек? Характеристика в деле — это одно, а вот личное представление — совсем другое… Никак не получалось у Глазова сложить в голове более-менее полное впечатление о новобранце Ивановне… То есть, Трегрее. Экстрасенс он, что ли, какой, этот Вася-Олег Иванов-Трегрей?.. В экстрасенсов, псиоников, магов, колдунов, ясновидящих, тайнознающих и прочую нечисть Алексей Максимович не верил. Он считал, что любой факт имеет свое логическое объяснение, которое нужно только найти. Чем он сейчас, собственно, и занимался.

Давно уже майор Глазов не чувствовал к своей работе такого искреннего интереса. Давно… Сколько уже? Лет, наверное, десять, а то и больше… А ведь когда-то работа являлась основным смыслом его жизни.

Майор Глазов привычным жестом провел ладонью по белой голове. Улыбка завяла на поджатых губах, но он не заметил этого.

Алексей Максимович избрал стезю охраны государственной безопасности вовсе не ради обеспечения себе достойного уровня жизни посредством приобщения к полагающимся сотрудникам льготам, как одни. И не из-за стремления к власти, как другие. Он был из разряда так называемых идейных. Да еще каких идейных! Привело его в ряды службы госбезопасности самое что ни на есть искреннее желание делать что-то действительно жизненно важное не только для него самого, близких и знакомых, а для всех, неблизких и незнакомых, граждан его страны. Он так четко помнил эту формулировку сейчас, потому что сам сложил ее в уме и записал в дневнике (да, он ведь вел дневник!) в выпускном классе советской еще школы. Так давно это было — дневник с юношески пылающими записями, лекции с беспрестанными упоминаниями о коварстве внутренних и внешних врагов и большая вера в большую страну, начавшую уже неудержимое падение в никуда. Так давно это было, что теперь и самому с трудом верилось: было ли?.. А сейчас о той поре даже и вспоминать смешно. Алексей Максимович почти и не вспоминал…

Но все же — когда это все началось? Когда главное в жизни перестало быть главным?

Должно быть, тогда, когда изменилась сама жизнь. Когда за окнами служебного кабинета стало твориться такое, что ничего не понимали и не могли объяснить те, кому как раз и вменялось в обязанности все понимать и все объяснять…

— Хватит, — оборвал себя майор Глазов, — развесил сопли…

Он опять склонился над ноутбуком, развернул файл с личным делом рядового Александра Вениаминовича Каверина. Вновь пробуждая у себя служебный азарт, еще раз бегло перечитал дело. Эх, вот с этим парнем явный перегиб вышел… Все чертов Гусев. Надо, надо его приструнить, а то больно много о себе думает. Прямо неприкасаемым себя почувствовал, творит, что пожелает…

Майор достал личный мобильник и набрал номер полковника Самородова.

Самородов ответил уже после второго гудка.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — проговорил Глазов.

— Здоров, Алексей Максимыч! — бодро откликнулся полковник. — Слушаю тебя, дорогой… Что-то случилось?

— Кое-что случилось, товарищ полковник, — суховато ответил майор.

— Что? — тут же насторожился Самородов. — У нас какие-то проблемы?

— У нас как раз все в порядке. А вот в части… небольшая проблемка образовалась.