«Мерсорожец»
Шрифт:
– А знаете, какой он красивый! – Жутко сердясь на себя из-за подрагивающего и срывающегося голоса, Витька предпринял последнюю попытку. – Серенький, с полосками. А глаза – зеленые. А…
– А ты знаешь, какая я, с моей аллергией, буду красивая через полчаса с кошкой в доме? – перебила его мама, допивая чай. – С распухшим носом, красными слезящимися глазами, чихающая – бррр! Помнишь, Паш,
– Вот именно, – хмыкнул отец, подставляя намыленную тарелку под струю воды. – Да и потом, не уедешь ведь никуда с кошкой-то. Ее кормить надо, убирать за ней…
– Рыбок, между прочим, тоже кормить надо, – буркнул Витька, поняв, что снова проиграл.
– О, кстати, – кивнул отец.
– Покорми рыбок, – синхронно с ним произнес Витька. Вздохнул и поплелся, нога за ногу, в гостиную, игнорируя смех мамы и выставленный вверх большой палец отца.
Сухой корм надо было растирать между пальцами, которые потом неприятно пахли. Да и вообще Витька не любил рыбок, только и знающих, что плавать целый день туда-сюда и жрать. Ни погладить, ни поиграть. Почти у всех в классе были нормальные животные: собаки, кошки, морские свинки, хомячки, попугайчики. У вредины Янки Корзиной – кролик, а Генка Краснов клялся, брызгая слюной от возбуждения и смешно пуча глаза, что ему на день рожденья через два месяца подарят самого настоящего хорька. Краснов, конечно, то еще трепло, но тенденция, как говорит папа. Тенденция…
Задумавшись, Витька оперся ладонями о подоконник и стал смотреть на улицу, однако перед глазами вместо резвящейся на детской площадке малышни стоял чудесный серый котенок, которого пристраивали в хорошие руки какие-то знакомые Шурика. Витька, как увидел фотки, так сразу и влюбился без памяти. Даже имя тут же придумалось – Монтгомери! Самое подходящее для красивого, полного достоинства зверя, в которого котенок вырастет очень скоро…
– У кого-нибудь другого! – со злостью прервал свои мысли Витька и от расстройства слегка пнул стену.
Он лениво полистал валяющийся на кресле мамин журнал – «сплошная мода, готовка и реклама!», бросил в мишень на стене три дротика-дартс, не попав ни одним даже в зеленый кружок, не говоря уж о красном, несколько раз
– Далеко? – спросил отец, стоящий в дверном проеме кухни и вытирающий руки полотенцем со страдающей ожирением мышью, подаренным кем-то к прошлому Новому году.
– Гулять.
– Тоже дело. На то и каникулы. Рыбок-то покормил?
Витька, натягивающий кеды, ухитрился изобразить при помощи мимики, жестов и невнятных звуков ответ, который при желании можно было понять и как утверждение, и как отрицание.
В этот момент зазвонил телефон.
– Вить, тебя! – крикнула мама.
Звонил Шурик.
– Привет! Ну, как?
– Без шансов, – тяжело вздохнул Витька. – У матери аллергия сильная. На шерсть…
– У-у… – Шурик загрустил. – А ты чего, не знал раньше?
– Да знал… – Витька поморщился, как от зубной боли. – Просто думал… в общем, не важно.
– Понятно… Слушай, ты не забыл – мы завтра в кино. На нового «Железного человека». Янка идет, Лелька, Пашка Филиппов, еще, может, кто подтянется. Встречаемся в три у школы.
– Ага, помню. Да. Увидимся. Пока.
Положив трубку, Витька позвал:
– Мам?
– А? – откликнулась та, увлеченно поливающая из маленькой оранжевой лейки многочисленные кухонные цветы.
– Я в кино завтра с ребятами, ладно? Вы обещали.
– Ну, если обещали… – протянула Марина Ивановна, оценивающе глядя на пожелтевший листок фиалки и, видимо, размышляя: оторвать его или пусть дальше растет?
– А денег на билет?
– Сейчас, что ли?
– Ну а чего тянуть-то? Вдруг завтра заняты будете, то-се…
– Витюнь, у меня только крупные в кошельке, по-моему. У папы спроси.
– Что спросить? – поинтересовался Павел Сергеевич, входя на кухню.
– Денег ему надо. На кино, – ответила мама, все-таки решившая оторвать злополучный листок. – Выдашь? Мы вроде обещали…
– Угу, – неизвестно почему отец нахмурился. – Он, кстати, тоже мне кой-чего обещал. Например, рыбок покормить.
– Так я ж кормил! – брякнул Витька, прежде чем подумал. С другой стороны, попробуй проверь через двадцать минут.
Конец ознакомительного фрагмента.