Мертва для тебя
Шрифт:
– Я всегда хотел стать полицейским. Драйв, адреналин и такое же ощущение игры команды, как в футболе. Вы в детстве играли в футбол?
– Да, но у меня не очень хорошо получалось. А это правда, что вы не чувствуете боли?
– К сожалению, мне очень рано пришлось этому научиться.
– В детстве я страшно этому завидовал. Знаете, я записывал ваши матчи.
Хенке останавливает машину перед пешеходным переходом, пропуская женщину с коляской, и поворачивается к Густаву.
– Я пытаюсь оставить это все в прошлом. Мне не нравится, когда меня называют Киллером. Это может быть неверно истолковано.
Хенке
Они выезжают на улицу, ведущую к Густавсгатан.
– Да ладно, все же знают, что это прозвище вы получили за свою бескомпромиссность. Оно о силе. Гордиться надо, мужик. У таких лидеров, как мы с вами, есть нюх на людские страхи и слабости, и мы не сдаемся, пока не загоним противника в угол. Я жутко восхищался вами, жаль, что вы бросили…
– Теперь я использую эти качества иначе. Вам сегодня понадобится какая-нибудь помощь?
Они едут по Густавсгатан. Когда Густав видит толпу журналистов около забора своего дома, его прошибает холодный пот.
– Вам есть кому позвонить? – спрашивает Хенрик, тормозя у калитки.
Густав пожимает плечами.
– Со мной все будет нормально.
– Если что-то узнаете, сразу же позвоните нам. Или если что-то вспомните, что угодно.
– Просто постарайтесь найти их, – говорит Густав, вылезает из полицейской машины и захлопывает за собой дверцу.
Ниже по улице он видит свой «порше» и думает, что надо перегнать его в гараж как можно скорее. Густав смотрит на развернутый неподалеку временный полицейский пост и быстро заходит в калитку. Идя по ведущей к дому дорожке, он срывает куски полицейской ленты, висящей тут и там и болтающейся на ветру. Он комкает ее в руке и делает глубокий вдох, прежде чем войти в дом. Как же это неправильно – возвращаться в пустое жилище, но Густав сильный. Должен быть сильным. Он должен научиться не чувствовать боли, как это удалось Хенке.
В холле темно и тихо. Не слышно стука маленьких ножек, бегущих к нему навстречу. Никто не кричит «Папа!» и не бросается к нему на шею.
Эксперты не оставили ни одного следа своей работы. Густав думал, что обнаружит дома бардак, все будет перевернуто вверх дном, но на вилле все ровно так, как было раньше.
Он подходит к курткам девочек, снимает их с вешалки, прижимает к груди и вдыхает запахи. Пока не нахлынуло отчаяние, аккуратно вешает их обратно и идет на кухню, чтобы включить телевизор. На экране криминальный репортер Эллен Тамм стоит около забора его дома. В настоящий момент полиция не имеет достаточно информации. Известно только, что Каролину и ее дочерей в последний раз видели в их доме на Густавсгатан в Мальмё.
Эллен Тамм пыталась дозвониться до Густава весь день, оставляла сообщения на автоответчике, но Густав не собирается разговаривать с журналистами. Он хочет выключить телевизор, но начинается новый репортаж – о том, как страх национализации отпугивает инвесторов от Бразилии. Если Густаву не удастся получить денег от Расмуссена, они все умрут. Мозг работает на полную мощность. Где же второй телефон? Неужели он забыл его где-то дома? Нашла ли его Каролина? Или полиция? Густав не уверен, что хуже. Как бы то ни было, надо связаться с Асифом.
Он достает ноутбук. Густава пока ни в чем не подозревают, но на всякий случай он стирает все письма, которые
– Биргитта Юртхувуд слушает.
Густав застывает. Он давно не говорил с тещей.
– Здравствуйте. Это Густав.
– Что происходит? Где ты был, я пыталась тебе дозвониться. Мы только что говорили с полицией.
Обвинительный тон вкупе с заносчивым стокгольмским выговором быстро напоминают Густаву, почему он никогда не рвался иметь дело с родителями Карро.
– Простите, не хотел беспокоить вас понапрасну, – отвечает он, стараясь звучать приветливо. – Что сказали…
– Где они? – обрывает его Биргитта. – Я не понимаю. Если ты не…
– Зачем Карро звонила вам вчера?
Помолчав пару секунд, Биргитта говорит:
– У нее был расстроенный голос, но она не захотела объяснить из-за чего. Мы договорились созвониться сегодня, когда она успокоится. Я перезвонила ей позднее вечером, но она не ответила. Я подумала, что она легла спать.
Биргитта всхлипывает.
– Что ты наделал, Густав?
– Вы о чем?
– Все эти годы я боялась этого. Что ты с ними сделал?
– Что за чушь? – говорит Густав и кладет трубку.
Ну вот, опять, опять он не выдерживает, когда приходится слышать эти обвиняющие интонации. Неважно, что делает Густав и сколько он зарабатывает – им этого все равно недостаточно. Карро унизила семейство Юртхувуд, выйдя замуж за выскочку, и так будет всегда.
На Густава накатывает тошнота. Он заходит в «Фейсбук» и начинает писать пост: «Пожалуйста, помогите мне найти мою семью. Карро и девочки исчезли. Последний раз их видели дома в Мальмё 12 августа. Пишите обо всем, что может помочь мне найти их!» Он прикрепляет фото, которое Карро отправила ему накануне, и внезапно его осеняет – на ней надета красная шелковая ночная рубашка с кружевами, которую он подарил ей на день рождения. Он увеличивает изображение. На пальце у Каролины надето помолвочное кольцо, но обручального уже нет. Тяжело дыша, Густав вертит его в кармане.
Не глядя, он нажимает на кнопку «Опубликовать», захлопывает ноутбук, берет кошелек и ключи от машины и выходит на улицу, где стоит его «порше».
Она пытается выпрямиться и упирается ногами в стенку багажника, тело воняет ацетоном. Тошнота невыносима, а ноющая боль в животе ужасно пугает. Каролина пытается не думать о том, что может вот-вот произойти. Вместо этого она думает о девочках, старается представить себе, как они карабкаются к ней на колени, прижимаются своими маленькими теплыми тельцами к ее груди и обвивают ручонками ее шею.
Как она здесь очутилась? Мозг отказывает. В последнее время она находилась в какой-то прострации. Густав утверждал, что она придумывает разные вещи, и ей было стыдно из-за того, что она не может отделить сны от реальности.
Но сейчас необходимо сосредоточиться. Кто сделал с ней это? Ей не приходит на ум никого, кроме двоюродного брата Густава. Или кого-нибудь другого из «Семьи». Густав всегда прилагал все усилия к тому, чтобы держаться подальше от преступной родни. Но Каролина знает, что не всегда удается держать два разных мира на расстоянии друг от друга.