Мертвая долина. Книга 1.
Шрифт:
Иными словами, вопросов - море. А ответов на них пока - с гулькин нос. Хотя я очень надеюсь, что со временем эти трудности разрешатся. Все тайное станет явным, а мы успеем вернуться домой точно в срок, потому что иначе за каждый день просрочки мне потом от братиков ТАК влетит...
Блин. А вот об этом, пожалуй, лучше не думать.
Через несколько дней деревни стали попадаться на глаза гораздо чаще, а тракты заметно оживились. И если раньше мы встречали дай бог если пару человек за целый день пути, то теперь мимо нас проходили и проезжали чуть ли не толпами. Причем,
Однажды мы обогнали большую группу паломников, идущих в Главный Храм Нерала за благословением; причем, среди вереницы вяло бредущих по обочине людей я с непониманием разглядела стариков, женщин, совсем молоденьких девушек и даже грудных детей. Вот ненормальные! И какого черта они вдруг поперлись пешком? Зачем потащили с собой древних старух и совсем уж мелких ребятишек? Все ж не парни, не мужики - дети! Да и мамки молодые - чего отправились в такую даль, если еще малышню от груди не отняли?!
Заметив в моем взгляде недоумение, Лика охотно пояснила, что, дескать, таким образом люди выражают уважение Владыке Ночи, через труды и лишения как бы доказывая Ему свою преданность и демонстрируя собственное смирение. Однако я на такое объяснение не только не "прозрела", но, честно говоря, еще больше озадачилась. Потому как в моем понимании уважение богу ты оказываешь, постоянно держа в мыслях его образ, принимая его учение, соблюдая заветы, стремясь к нему каждый день, старательно пытаясь подняться над всем мирским... но уж никак не глотая дорожную пыль, пытаясь сравнивать обычную проселочную дорогу с мифическим путем к просветлению, который она, по идее, должна символизировать!
Впрочем, ладно. Нечего лезть в чужую веру со своим уставом. Однако мне почему-то упорно кажется, что Айд (каким я его себе представляю, конечно) не так уж сильно радуется, глядя на то, как в его величественные Храмы заходят толпы пропыленных, неумытых, но жутко довольных своей добровольной жертвой паломников. Да и к чему бы ему вдруг понадобились чьи-то стоптанные до живого мяса ноги? На фига, когда каждый молящийся готов вскрыть себе вены (в его же славу!) по первому требованию?
Но поскольку моего мнения никто не спрашивал, я предпочла закрыть рот и потом только молча следила за тем, как эти странные люди совершают свой непонятный квест.
А потом случилась небольшая неприятность: на нашей телеге снова угрожающе затрещала передняя ось, красноречиво предупреждая о том, что скоро оставит нас без средства передвижения. Хотя оно и неудивительно: чинили-то ее в спешке, буквально на ходу, потому что у кузнеца в Дежках не нашлось готовых деталей. А загрузились мы в последние дни по полной программе, что довольно быстро привело ко вполне предсказуемым последствиям.
Чтобы спасти наш единственный транспорт от повторной аварии, пришлось с тяжелым вздохом проситься на постой к циркачам. Они нам, конечно, не отказали, но на этот раз решили не выгонять Шигу из повозки девушек, потому что только она могла спокойно вместить его немаленькое тело. Оставшихся "без крыши над головой" Эррея и Дея рассадили по закоркам на другие телеги, Мейру пришлось остаться в качестве возницы вместе с "дедушкой", которого, конечно же, никто не рискнул переселять. Лок и так почти все время бежал на своих ногах. А мне, как хрупкой девушке, предложили пересесть к господину Ридоласу и его племянникам.
Предложение мне, разумеется, не понравилось, потому что, помимо мальчишек и хозяина, там еще присутствовал острый на язычок Лив, от которого я старалась держаться подальше, чтобы не раздражать Лику. К тому же, он с самого начала вызывал у меня необъяснимую неприязнь, и я, если честно, предпочла бы продуваемый всеми ветрами облучок, чем компанию говорливого блондина. Но его по какой-то непонятной причине никто не собирался выгонять на улицу, как моих побратимов, так что пришлось молча проглотить крутившиеся на языке возражения и смириться с неизбежным.
Залезала я внутрь с большой неохотой и смутным ощущением грядущих неприятностей. Которые не преминули воплотиться в жизнь, стоило мне только увидеть горящие нездоровым интересом глаза Лива и его неуместную улыбку на пол-лица.
– Это что?
– немедленно спросил он, когда я ухватилась за бортик перебинтованной левой рукой.
Ну вот, начинается...
– Ожог.
– Правда-а-а?!
Осторожно пробравшись между тюков с декорациями, я огляделась в поисках свободного местечка. Вот засада... сесть-то почти некуда. Только рядом с этим болтуном, грозя заполучить мигрень от его нескончаемого трепа, или же у дальней стенки, спиной к движению. Как раз для того, чтобы заработать себе стойкую морскую болезнь.
– А откуда у тебя ожог?
– снова спросил неугомонный блондин, не давая мне времени устроиться. И так пристально посмотрел, что я, решительно отбросив колебания, моментально сделала выбор в пользу морской болезни.
– Ниоткуда.
– А почему у твоего деда такой же?
– Потому что за одну миску с ним схватились.
– А почему ты ладонь завязала?
Боже. Вот пристал. Ладно, буду отвечать совсем коротко. Может, отстанет?
– Потому что обожглась.
– А обожглась почему?
– Потому что миска была горячая, - уже сквозь зубы ответила я. Блин. Хочу к себе. Подальше от этого почемучки.
– А это было очень больно?
– не отставал Лив, явно не замечающий моего растущего раздражения.
– Да.
– А можно посмотреть?
– неожиданно спросил Ликин дружок, уставившись на меня, как голодный волк на кусок свежей говядины.
– Лив, ты что, больной?!
– не сдержавшись, рыкнула я в ответ, на всякий случай припрятав злосчастную руку подальше.
– Тебя что, чужие болячки интересуют?! Или ты собираешь впечатления от чужих уродств?!
– Не, - насупился он.
– Я просто не знал, чего сказать. Вот и ляпнул первое, что пришло в голову.
Ну да, конечно. Честный ты наш. Вот уж про кого говорят, что простота хуже воровства.
– Зачем вообще о чем-то спрашивать?
– проворчала я, пересев так, чтобы оказаться от него как можно дальше.
– Чего тебе спокойно не сидится?
Парень странно кашлянул и поджал губы.
– Интересно.
– Что тебе интересно?
– с нескрываемым подозрением осведомилась я.