Мертвая вода
Шрифт:
Гарпаг, не оборачиваясь, удалялся и уже успел достичь поворота тропы, когда тростник за его спиной бесшумно раздвинулся, и из него выскользнул еще один воин, третий, до этого хладнокровно наблюдавший за всем происходящим из засады.
Все, что затем произошло, заняло времени не больше, чем требуется человеку на то, чтобы чихнуть. По крайней мере Сергей не успел даже испугаться, а тем более придумать что-то дельное. Какая-то другая, подспудная и темная память, изначально жившая в нем отдельно от остального сознания, швырнула его тело вперед, заставила вцепиться в рыжие лохмы на голове раджула, и когда тот, резко перегнувшись назад, оставил
Когда на закате дня они расположились на ночлег, Гарпаг суровым тоном спросил:
– Зачем ты напал на раджула? Разве я просил тебя о помощи?
– Ты мог и не видеть его. Разве у тебя есть глаза на затылке?
– В камышах и высоких травах нельзя полагаться только на свои глаза. Кто хочет жить, должен глядеть на себя со стороны. Глазами птиц, зверей, насекомых. А еще лучше – глазами врага. В засаде было шесть раджулов. Трое ждали нас на этой тропе, трое на соседней. Я знал об этом еще накануне.
Грубое, похожее на маску Квазимодо лицо старика ничего не выражало. Именно это лицо Сергей чаще всего видел во время своей болезни, именно этот голос громче других звучал в хоре заклинателей, именно в этих глазах он впервые натолкнулся на непроницаемую броню ненависти.
С этого самого дня в их отношениях что-то неуловимо изменилось. На отдыхе и перед сном они перебрасывались теперь парой фраз, причем Гарпаг не только отвечал, но нередко и сам задавал вопросы. В пути он стал чаще останавливаться, поджидая отставшего Сергея. Стена недоброжелательности если и не рухнула окончательно, то серьезно поддалась еще после одного случая, едва не закончившегося трагично.
Дело было на исходе дня, когда они уже начали внимательно посматривать по сторонам, подыскивая безопасное место для ночлега. Степь вокруг была ровная, как стол. Десятки троп, глубоко выбитых в почве копытами диких быков, пересекали ее во всех направлениях. Гарпаг, указав рукой на кучу росших неподалеку колючих деревьев – среди них без труда можно было оборудовать почти неприступное убежище, – повернул на боковое ответвление тропы и тут же исчез, словно покрытый плащом-невидимкой.
Уже в следующий миг Сергей понял, что его спутник угодил в ловушку для крупного зверя, устроенную хоть и довольно примитивно, но зато тщательно замаскированную. Падая в душную зловонную пустоту, где на глубине трех человеческих ростов поджидал очередную жертву остро отточенный деревянный кол, Гарпаг сумел каким-то чудом зацепиться за край ямы, и теперь его пальцы в поисках надежной опоры судорожно рыли твердую, как обожженная глина, почву. Сергей уже собрался протянуть руку, но вовремя спохватился – старик должен был сорваться через секунду-другую, и ему ни за что не удалось бы удержать такой огромный вес.
Метрах в пяти от тропы торчал трухлявый, изъеденный древоточцами пень, разбросавший по сторонам кривые цепкие корни, которые, как хорошо было известно Сергею, даже после смерти дерева долгое время сохраняют отменную прочность. Он сорвал с себя плащ, рифовым узлом завязал его длинные рукава вокруг самого толстого корня и, намотав на кулаки плотную, жесткую ткань, лег ничком, ногами к яме. Твердые, как клещи, пальцы тотчас же вцепились в его щиколотки. Пень заскрипел, затрещала натянутая до предела ткань, в позвоночнике Сергея что-то хрустнуло. Могучая хватка переместилась на
– Встать можешь? – спросил старик некоторое время спустя.
– Могу, – ответил Сергей, продолжая, однако, лежать.
– Отпусти плащ.
– А вот это не могу.
Гарпаг осторожно разжал его побелевшие пальцы, разом лишившиеся молодых, недавно отросших ногтей. И тут как нельзя кстати оказалось содержимое каменного сосуда, с которым никогда не расставался Сергей.
Так они достигли края степи. Дальше расстилалась пустыня, дыхание которой обжигало, словно вся она целиком состояла из только что извергнувшейся магмы. Изломанные горячим дрожащим маревом, повсюду, до самого горизонта, торчали узкие острые утесы. От каждого из них текли песчаные реки – то сахарно-белые, то угольно-черные, а иногда золотистые. Сергей слышал где-то, что это и на самом деле золото очень высокой пробы, но здесь оно почти ничего не стоило. Сливаясь, перемешиваясь, наплывая одна на другую, эти странные реки создавали мрачную, неповторимую гамму.
У последнего перед пустыней колодца их ожидали мешки с вяленым мясом и фляги с шипучим напитком, прекрасно утолявшим жажду и очень долго сохранявшим свежесть. Здесь путешественники решили дать себе короткий отдых перед самым тяжелым отрезком пути.
– Бхайлав, – сказал Сергей после того, как они утолили голод. – Ты ведешь меня туда, куда я и сам стремлюсь попасть. Вот только планы твои мне совершенно непонятны. Поделись ими со мной, и я, возможно, смогу помочь тебе не только словом, но и делом.
– Вдали от родных костров – в лесах и на побережье, а особенно в пустыне – я привык полагаться только на себя.
– Это разные вещи. За долгие годы ты мог узнать все тайны лесов и пустынь, но совершенно не знаешь мир людей. Они не пасут скот и не роют ловчих ям. В вашем языке нет даже слов, чтобы рассказать об их жизни. Весь твой опыт и ум могут оказаться бесполезными здесь. Вот поэтому я и хочу помочь тебе. Неужели ты еще не убедился, что я не враг вам?
– Случается, что хейджи находят в траве брошенного матерью птенца чернохвостого кровохлеба. Он очень красив и забавен. И он совсем не враг нам, пока еще мал, пока ест из наших рук, пока у него не отросли клюв и когти. Но если потом его вовремя не убить или не прогнать, в одну из ночей он обязательно прикончит своих спасителей.
– Но ведь ты умеешь читать в чужих душах. Загляни в мою.
– В твоей душе есть много недоступного мне. Когда я гляжу в ночное небо, то вижу только костры счастливых заоблачных пастухов. А ты говоришь, что видишь там свой дом. Чувствую, ты не лжешь, но и поверить тебе я не могу. Нам никогда не понять друг друга. Будет лучше, если голокожие навсегда покинут нас.
– Земляне обидели тебя чем-то?
– Не только меня. Очень многих. Нет такого племени, которое не потерпело бы от твоих братьев.
– Если это действительно так, виновные понесут наказание.
– И кто их накажет? Ты?
– Хотя бы и я.
– Голокожие построили в пустыне неприступную крепость. Оттуда они могут видеть все происходящее до самого края мира. Их оружие сжигает даже камень. На врагов они насылают страшную железную осу. А у тебя – только твои слабые руки.
– Со мной весь народ Земли и еще четырнадцать других населенных миров. Со мной законы людей. Любой землянин, совершивший здесь зло, пусть даже по ошибке, обязан держать передо мной ответ. Для этого меня и послали сюда.