Мёртвая жизнь
Шрифт:
И тут Захара осенило, что было в левой картинке несуразного. Вместе с тем чувство чужого взгляда стало столь нестерпимым, что кибертехник начал скрести ногтями грудь, не замечая, что рвет пуговицы на рубашке и оставляет на коже глубокие, быстро набухающие красным, царапины.
– Нет, Фриц, не делайте этого! – закричал он.
На левом экране плавные линии стены, будто вылепленные чьей-то исполинской рукой, были слишком близко. Непозволительно близко. Клюгштайн сместился из центра тоннеля. От соприкосновения с инопланетным артефактом его отделяло всего несколько десятков сантиметров. Расстояние вытянутой руки.
И его рука вытягивалась. Неизвестно, услышал
Из динамиков лился поток отчаянной брани: Лившиц крыл Клюгштайна на чем свет стоит.
– Ну, рано или поздно это все равно пришлось бы сделать, – обреченным голосом пробормотал Грац и сел.
Захар вздохнул и, оторвав ладонь от разодранной груди, с изумлением уставился на свежие царапины. Он не помнил, зачем сделал это с собой.
И в этот момент отчаянный крик: «Нет!» – поднял на ноги всех, кто находился в рубке.
Орал Лившиц. А Клюгштайн, стащив с ладони тяжелую и неповоротливую перчатку скафандра, вытянул вперед скорченный и облупившийся от адской сухости и замогильного холода космического вакуума палец, на глазах покрывающийся темными пятнами петехий [12] , намереваясь прикоснуться к неведомому.
9. Пустые тайны
Скрюченная, вся в темно-бурых, почти черных пятнах кисть руки Клюгштайна, исходившая желтоватым киселем с редкими прожилками крови, лежала в неправдоподобно белом лотке. Туда ее поместил Грац, после того как отсек от запястья законного владельца. Кисть было не спасти, Станислав специалист в подобных вопросах.
12
Мелкие кровоподтеки, образовавшиеся в результате множественных разрывов капиллярных сосудов.
Захар с омерзением косился на отсеченную конечность. Ему было противно, но глаза то и дело, будто сами собой, скатывались направо, туда, где на сверкающем прозрачным стеклом медицинском столике стоял злосчастный лоток. Разум желал экстрима. Экстрим, скукожившись, уперев черные ногти в белизну эмали и покрывшись пепельно-белесыми струпьями, вольготно расположился в метре от кибертехника.
С другой стороны столика, положив обрубок на колени, сидел Клюгштайн. Культю венчал неровный шар чего-то, похожего на белый пластилин, коим Грац залепил рану. Тощая голая конечность с набалдашником регенерирующей повязки напоминала древний фаллический символ. Сам Клюгштайн тоже навевал воспоминания о доисторических временах, пытках и жертвоприношениях – на лице биолога замерла непонятная, какая-то совершенно безрадостная улыбка. И глаза вроде бы улыбались, но зрачки оставались неподвижны, словно Фриц пребывал в состоянии ptit mal [13] . Весь его вид вкупе с ампутированной конечностью внушал мысль, что он рад принесенной неведомым богам жертве. И, похоже, биолог был не прочь продолжить раздачу частей тела на благо небожителей.
13
Малый эпилептический приступ. При нем человек внезапно как бы каменеет, замирает, зафиксировав взгляд в одной точке.
– Чему вы радуетесь, Фриц? – спросил Грац, не ожидая услышать ответа.
Клюгштайн
– Может, его лучше отправить отдыхать? – неуверенно спросил Захар.
– Конечно, – согласился доктор.
Вместе с Грацем они отвели биолога в каюту. Пострадавший шел самостоятельно, не сопротивляясь. Он только не проявлял никакой инициативы: шел, куда вели, останавливался, когда вести переставали. Уже в каюте, рядом с кроватью, Грац поднес к шее Клюгштайна небольшую серебристую коробочку и надавил на кнопку на ней. Раздалось тихое шипение, и биолог плавно осел на постель.
– Опять магнитная стимуляция? – поинтересовался Захар.
– Нет, – усмехнулся Станислав. – Обычное снотворное. Магнитная стимуляция на голове производится, – он постучал себя пальцем по темени.
– Что с ним? – спросил кибертехник, когда они с доктором возвращались по длинному полукруглому коридору в рубку.
Грац лишь молча пожал плечами. Вопрос был чисто риторическим – откуда знать Станиславу, что произошло с добродушным биологом внутри инопланетного корабля. Возможно, ожидаемый всеми контакт состоялся. Теперь оставалось самое трудное – понять, разобраться, «что это было».
– Ну, как он? – возбужденно произнес Лившиц, как только доктор появился в дверях рубки.
– В данный момент спит, – ответил Грац.
Он, не останавливаясь, стремительно прошел в глубь помещения и плюхнулся в кресло, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Он устал. Все устали. От безнадежности, от нервного напряжения, от страха. Ожидание смерти, как известно, хуже самой смерти. А ожидание неизвестного? Когда непонятно даже, плохое или хорошее может случиться. И главное – неясно, произошло уже ожидаемое или нет.
– Что с ним стряслось? – спросил Лившиц.
Грац неспешно поднял на внеземельца красные от усталости глаза.
– Я хотел бы услышать это от вас, – медленно проговорил он.
Лившиц пожевал губами, глаза его забегали, словно выискивая какое-то определенное место в бесхитростном пейзаже рубки. Захар было решил, что Люциан смущен, что ему неловко за то, что он нарушил указания капитана, впрочем, полностью им же самим поддержанные. Но кибертехник ошибался.
– А ведь я вас предупреждал, – прошипел внеземелец.
Захар не совсем понял, обращался он лично к Грацу или имел в виду всю команду «Зодиака».
– Я вам говорил, – продолжал он, – что не все так просто. Это вам не с эмигрантами с соседней колонизированной планеты сходить познакомиться. Они должны быть другими. Обязаны! Другими! Понимаете? Между ними и нами, возможно, вообще нет ничего общего. Не исключено, что мы в принципе не способны установить контакт с ними.
На несколько секунд в рубке повисла тишина. Потом Грац задал вопрос:
– А они с нами?
Захар не понял тогда, говорил Станислав серьезно или же шутил. Впоследствии кибертехник много раз возвращался к этому вопросу, но так и не решил, было это откровением или обычной шуткой, призванной разрядить обстановку.
– Перестаньте, Грац, – махнул рукой Лившиц. – Вы же прекрасно понимаете, о чем я толкую.
– Да, – ответил доктор. – Так же, как и вы понимаете, почему я настаиваю на продолжении исследований этого объекта.
– Последняя надежда.
– Отчего же последняя? – спросил Захар. Конечно, шансов вывести из транса Тахира было ничтожно мало, но ведь он жив. И Захару не совсем понятно, почему Грац вовсе не занимается этой проблемой. Тем более будучи врачом.