Мертвая зона
Шрифт:
Полвека именно силами ЧВК велись так называемые glocal wars — множество локальных войнушек, сложившихся, если посмотреть внимательно, в одну глобальную битву за логистику. В XXI столетии контроль за ресурсами мало значит; по-настоящему важны транспортные коридоры и хабы, а за ресурсы свои драгоценные ты можешь цепляться, оскалив зубы, равно готовый к труду и обороне, хоть до второго пришествия. Никто не будет отбирать твое хозяйство. Перекроют дороги — сам побежишь делиться.
Только идиоты поджигают нефтяные поля. Деловые люди ставят между полем и рынком сбыта марионеточное правительство — и ни пройти, ни проехать. А оно
Первой настоящей войной за логистику считается «сирийская кампания» русских. Когда понимаешь, что нефтегазовым хабом может быть целая страна, а потом смотришь на карту региона, все становится так до изумления ясно, так прозрачно, что думаешь — господи, почему я не замечал элементарных вещей? Русские осознали важность транспортных коридоров вовсе не раньше других, зато первыми сумели реализовать на практике то, что потом деликатно назвали «экспортом суверенитета». Хочешь гордо и независимо сидеть на трубе, свесив ножки — спроси нас, как.
И думайте что хотите, но это правильно. В итоге все с прибылью, и суверенитет на самом деле сохраняется, просто у него меняются пайщики. А мировой терроризм получает по мордасам. Удивляет лишь одно — к чему столько притворства. Сказали бы сразу: бизнес есть бизнес и никто не уйдет обиженным.
И вот это притворство, это нелепое ханжество, выводит из себя всех нормальных людей, начиная с Негра Васи и кончая Лехой Филимоновым. Во время конфликта в Абудже бандит Муделе Баба сделал важный шаг. Назовите как хотите: отринул лицемерие, сорвал маски, раскрыл карты. Просто в открытую замкнул все бизнес-процессы на свою группировку. Что изменилось? Черт разберет, но порядка в городе точно стало больше, а вранья меньше...
— ...И тут в сюжете появляется зловещая фигура профессора Мориарти!
Леха остановился. Поборол желание схватиться за голову. Ему сейчас лезть в машину и идти в город, под пушки, а эти двое квасят на жарище и обсуждают ветхозаветные детективы?
Кому-нибудь вообще есть до него дело?!
— Я всегда за бритву Оккама, — говорил Вася. — Если ситуацию можно объяснить стечением обстоятельств и эксцессами исполнителей, незачем плодить сущности. Эта безумная война наемников скрывала под собой такой клубок интересов, который без бутылки не распутать. Ну и наслоение идиотизма на идиотизм, конечно. Но Тёмкин настаивает, что на заднем плане видна персонифицированная злая воля. И это все объясняет!
Смит глядел на Васю несколько обалдело. Кажется, тот перестарался с обаянием.
— Тёмкин очень умный! — тоном заговорщика сообщил Вася. — И когда он говорит про Мориарти, у меня прямо мурашки по коже!
Леха осторожно присел рядом.
— Потому что... Ну, очень правдоподобно выходит, — Вася повернулся к нему, уверенный, по-видимому, будто Леха слышал весь разговор. — Ты же помнишь, как Тёмкин умеет убеждать.
— Помню. Он выдумал глобальный заговор и дал ему имя?
—
— Кукловод, — повторил Леха.
— Я против такой примитивной версии, — сказал Вася. — А то страшно. Когда у всех своя выгода, каждый тянет одеяло на себя, никто ничего не понимает, и кругом полная неразбериха, это мне привычно. Мы с этим дома постоянно работаем. Да ты сам поучаствовал... Но когда в такую кашу ныряет Мориарти и начинает внутри нее под шумок обделывать свои делишки... Его же не достать оттуда. А если он всю кашу заварил с самого начала? Ты представь, какие у него должны быть ресурсы.
— Насколько помню, Мориарти — вор, — произнес Смит задумчиво. — Ваш друг... Выбрал имя, опираясь на этот контекст? Я просто хотел сказать — значит, с его точки зрения, комбинация выстроена, чтобы украсть нечто ценное. Вы бы уточнили, что он имел в виду.
Леха опустил глаза и сжал кулаки.
«Не время сейчас для откровений, — уговаривал он себя. — И не место. И не та компания. Сначала надо обсудить это с тем же Тёмкиным».
— Теперь еще и вы меня пугаете, спасибо большое! — Вася отвесил Смиту шутовской поклон.
— Привыкай бояться, — посоветовал Леха. — Я готов поддержать Тёмкина. Встретил тут одну замечательную женщину, которая того же мнения. А она знает очень много. Потом сядем, расскажу.
— Красивая хоть? — спросил Вася тоскливо.
— Да, — сказал Леха.
Очень вовремя его хлопнули по плечу. Рядом стоял Ломакин.
— Ну пойдем, — бросил пилот самым будничным тоном.
— А что, уже все?
Ломакин кивнул.
Внутренне сжавшись, Леха выглянул из-за джипа. Ломакин осторожно подвинул его, и Леха отметил: не один я весь напряжен.
На парковке стояло... Стояло... Стояла!
— Приемлемо, а? — спросил Ломакин.
Там стояла копна, грандиозная пушистая копна проводов, из которой торчал вперед «блин» со смайлом, по сторонам от него — чуть задранные вверх стволы пушек, сзади антенна с пляшущими человечками, и снизу едва заметные стальные лапы.
— Так вот ты какая, Йоба! — выпалил Леха. — Олег Иванович, это же настоящая Йоба, а не та каракатица!
— Не кричи. Мы в курсе местного культа. Если это Йоба, тогда здесь всех мужчин надо пускать в расход.
— Кроме меня.
— А ты что, опять?..
— Что — опять?
— Невесту себе нашел в Африке, что.
— Сама нашлась. Йоба моя невеста, — сказал Леха жестко. — Та, которая с восьмидюймовой пушкой. Не спрашивайте, там все очешуеть как сложно. С крокодилом проще было.
— Так может, тебе не надо в город? — озабоченно спросил Ломакин. — А то вдруг... поженят вас. Давай я смотаюсь. Только объясни, что делать.
— Ни в коем случае, — Леха пошел вперед, к машине.
Толпа против ожидания не гудела, и Леха только сейчас заметил, какая тишина на парковке. Люди застыли вокруг «Избушки» молча. И глядели на Леху с Ломакиным. Только гвардейцы зыркали по сторонам, несли службу, а «Топоры» и полицейские, торговцы и покупатели, таксисты и их пассажиры, кто с ножом, кто с обрезком кабеля в руках, стояли и ждали.