Мертвая зыбь
Шрифт:
— Ну конечно, спрашивай.
— Например?
— Ну… Может, тебе интересно знать, как называлась та круглая скульптура, которую кто-то спихнул в каменоломню? — спросил Йерлоф и посмотрел на Джулию. — Ну такой странной формы камень… Полицейские из Боргхольма не спрашивали или, может, Леннарт Хенрикссон?
— Нет, — заверила Джулия и, немного подумав, продолжила: — Мне кажется, они вообще ее не видели. Они в другое место смотрели — на колокольню и… — Она замолчала. — А что мне вообще за интерес до этой скульптуры? Что в ней такого особенного?
— Можно сказать и так, —
— Ну и как же?
Йерлоф набрал побольше воздуху, откинулся на спинку кресла, выдохнул и сказал:
— Эрнст этой штуковиной не особенно гордился. Он считал ее неудачной и грозился разбить, поэтому он и назвал Кантовым камнем. Ну, если можно так сказать, в честь Нильса Канта.
В комнате опять стало тихо. Йерлоф со значением посмотрел на Джулию, как будто бы ожидал от нее какой-то реакции. Но Джулия совершенно не понимала, в чем собственно дело. Все, на что ее хватило, — так это сказать:
— Нильс Кант. Ага.
— Ты что про него раньше никогда не слышала? — спросил Йерлоф. — Неужели никто при тебе про него не упоминал?
— Нет, насколько я помню, — ответила Джулия. — Но мне кажется, что фамилию Кант я когда-то слышала.
Йерлоф кивнул.
— Семья Кант жила здесь, в Стэнвике, — сказал он, чуть помедлив. — Нильс — это сын, как это говорится, паршивая овца. Но когда ты родилась, его здесь уже не было, он после войны пропал с острова.
— Ага, — снова протянула Джулия.
— Куда он направился — неизвестно, — продолжал Йерлоф.
— А что же такого ужасного сделал Нильс Кант? — спросила Джулия. — Он что, кого-нибудь убил?
Нильс Кант стоял с дробовиком, держа на мушке двух чужих солдат, палец — на спусковом крючке. Почему-то было удивительно тихо: ни щебета птиц, ни даже обычного шороха ветра, — все как будто застыло. Нильс видел только солдат и мушку на стволах дробовика.
Солдаты медленно, но одновременно, как по команде, встали. Было похоже, что ноги не держали их от усталости, потому что они с трудом поднимались, помогая себе руками. И потом также медленно подняли их вверх. Но Нильс не стал опускать оружие.
— Что вы здесь делаете? — спросил он.
Солдаты лишь смотрели на него, держа руки над головой, и ничего не отвечали.
Тот, который стоял ближе к Нильсу, отступил на полшага, повернул голову к другому солдату и остановился. Он вроде казался моложе остальных, но у обоих лица выглядели как маски из серой пыли, приставшей земли, с глубоко запавшими, окруженными черными тенями глазами. Белки и у одного и у другого были испещрены красной сеткой полопавшихся сосудов, и было невозможно сказать, сколько им лет на самом деле, — оба смахивали на столетних стариков.
— Откуда вы взялись? — опять спросил Нильс.
Никакого ответа.
Нильс быстро посмотрел вниз, но не увидел ни ранцев, ни вещмешков. Серо-зеленая форма солдат выглядела здорово потрепанной: до белизны вытерта на коленях, кое-где небрежно зашита. У того солдата, что стоял ближе к Нильсу, на одной штанине зияла большая дыра.
Нильс
— Nicht schieben, — опять пробормотал первый солдат.
Нильс не понимал, что он говорил, но ему показалось, что язык похож на тот самый, на котором Адольф Гитлер вещал по радио. Тогда, значит, они немцы и сбежали от войны. Как они здесь оказались?
«Наверное, на лодке, — подумал Нильс. — Добрались сюда на лодке по Балтике».
— Вы должны… пойти со мной, — сказал он.
Нильс говорил медленно, так чтобы солдаты его поняли. Он здесь командует, они должны подчиняться, потому что у него в руках «хускварна». Он кивнул им и спросил:
— Вы понимаете, что я сказал?
Ему все равно нравилось говорить, даже если они его и не понимали. От этого Нильсу было не так страшно и голова меньше болела. Он подумал о том, как придет вместе с ними в Стэнвик и все сочтут, что он настоящий герой. Вообще-то ему было наплевать, что скажут односельчане, — это не играло никакой роли, но матушка стала бы им гордиться.
Первый солдат тоже кивнул и медленно опустил руки.
— Wir wollen nach England fahren, — сказал он. — Wir wollen in die Freiheit. [39]
39
Мы хотим добраться до Англии, мы хотим на свободу. (Примеч. пер.)
Нильс посмотрел на него, он понял только одно слово «Англия», оно точно так же звучало и по-шведски, и то, что эти солдаты не англичане. Он был более чем уверен, что они немцы. Солдат, стоявший позади, опустил руку и потянулся к карману.
— Нет.
Его сердце бултыхнулось в груди и ударилось о ребра. Солдат засунул руку в карман, движение, как показалось Нильсу, было слишком быстрым, настолько, что он едва успел проследить за ним взглядом. Надо что-то делать, и Нильс приказал:
— Руки вве…
Остаток фразы заглушил внезапный грохот, дробовик дернулся в руках.
Из ствола показался короткий дымок и в следующую секунду как будто перебежал на солдата перед Нильсом.
Нильс вообще-то не собирался стрелять, он случайно сжал в руках дробовик сильнее, чем нужно. Но «хускварна» выстрелила — солдат получил полный заряд дроби и рухнул, как подкошенный.
Через завесу порохового дыма Нильс видел его как тень, которая упала вниз и осталась лежать в траве.
Дым рассеялся, и опять ни звука. Но солдат по-прежнему лежал на земле, его китель был разворочен дробовым зарядом. Несколько секунд казалось, что с ним ничего не произошло, а потом из всех оставшихся от дроби ранок хлынула кровь. Глаза солдата остекленели, было видно, что он умирает.