Мертвая
Шрифт:
– Не осталось ее.
– У кого?
– Пожалуй, что ни у кого, – признал Диттер и присел рядом.
– Это и отвратительно… я привык, что инквизиция стоит на страже добра… а теперь…
А теперь не понятно, где именно добро и вообще…
– Монк сказал, скоро нас ждут перемены, но пока лучше побыть здесь,тем более дело закончить надо и… я тебе соврал. Раньше. На самом деле я так и не придумал, что сестре написать.
Это он у меня совета спрашивает?
– Ничего не пиши, - подумав, решила я.
– Почему?
– Вильгельм сообщит, что ты доблестно погиб при исполнении…
Диттер кивнул, хотя и как-то рассеянно. Похоже, мысли его были где-то далеко от дел насущных.
– Поэтому… при исполнении и никак иначе. Может,тебе и медаль какую выправят? Посмертно?
– Может…
– А хочешь, я денег дам… у меня много… честно говоря, я только и умею, что их зарабатывать… нет,тратить тоже, но зарабатываю все равно больше. На приют вот отпишу, раз уж обещала крышу… и твоей сестре могу.
– Не надо.
– Я не хочу превратиться в старуху Биттершнильц, - почему-то я четко осознавала сейчас, какое будущее меня ждет. И оно, бездна его задери, мне совершенно не нравилось.
Одиночество.Гюнтер единственной компанией, и то пока не состарится… где-то на третьем этаже Рашья со своими девочками, которых, конечно, будут учить и вообще… когда-нибудь она сменит Гюнтера. Девочки… рано говорить, но подруг у меня не было и, крепко подозреваю, не будет.Я или подпишу с ними договор на кровь,или однажды они покинут этот дом. А я… я останусь наедине со своими заводами и фабриками, управляющими, которые будут меняться, не меняя ничего в принципе. С проектами и их воплощением.Финансовые схемы.Потоки.И… проклятье, тоска безбрежная, из которой не вырваться.Не хочу.
…благотворительность не спасет. Во всяком случае та, которой я готова заняться. Поездки по сиротским приютам. Угодливые взрослые, дрессированные дети… меня стошнит на третьем визите. Нет, я лучше чек выпишу, избавляя себя от этого представления. А потому…
– Поцелуй меня, что ли? – как-то безнадежно предложила я. А Диттер взял и исполнил просьбу.
И видят боги, это было хорошо.
…мертвые способны притворяться живыми.Иначе у нас вряд ли что-то получилось бы. Но вот если тепла достаточно для двоих, если сердце начинает стучать быстрее и в принципе… в принципе, я не хочу думать о вещах подобных, поскольку эти мысли здорово опошляют случившееся.
Нет, я не против пошлости. Но… не сейчас.Не здесь.Просто… мертвые способны притворяться живыми, если поделиться с ними силой и этой самой жизнью, которой в нем и так осталось на донышке.Я легла, подперев подбородок рукой.Спит.И сон глубокий, неестественно, я бы сказала, глубокий… дыхание ровное, что хорошо, но тьма в груди свила гнездо, она тоже дремлет,то ли после секса, то ли по воле божественной, главное, что время ещё не вышло. А у меня появляется подленькая мыслишка сделать так, чтобы оно не вышло вовсе. Это ведь несложно, верно?
Бросить все.Уехать.Колонии, Острова… бездна мироздания. Главное, не завершать… и жить… жить вдвоем… он будет делиться
Я вздохнула.Нет.Я не хочу, чтобы из-за зелья. Мне этого будет недостаточно. Я вздохнула и, наклонившись, коснулась губами щеки. Какая холодная… ледяная просто. Я бы согрела его, но, боюсь, попытайся я сейчас, просто вытяну остатки тепла. А потому лишь поправлю одеяло и уберусь.
Хороший мальчик.И всегда таким был.Правильным.Серьезным.А я? Я… никогда и никого всерьез не принимала. И жить привыкла легко. И эта ночь ничего не изменит. Наверное… я подняла полотенце и на цыпочках вышла в коридор. Дверь закрыла аккуратно. И обернувшись, увидела Вильгельма.
– Он-то хоть выжил?
– поинтересовался старший дознаватель, который и сам выглядел не слишком-то хорошо. Он сидел на полу, как был, в одежде. И пальто его кашемировое промокло, а еще пропиталось грязью и дымом.
Огнем.Кровью. Болью… и он принес сладкий вкус чужих страданий.
– Спит, - сказала я, полотенце поправляя.
– И жить ещё будет… некоторое время.
– Пока мы…
– Да.
– И что думаешь?
Он смотрел на меня снизу вверх и казался таким ошеломляюще беспомощным, что меня прямо-таки неудержимо тянуло погладить его по волосам и успокоить какой-нибудь глупостью.
– Думаю, свернуть тебе шею, а его забрать и уехать подальше отсюда, - честно призналась я. Правда, добавила. – Только он не согласится, а зелья использовать… это все испортит.
– Есть чему портиться?
– Не знаю, - я вздохнула.
– Он… хороший. Я не слишком. И мы на редкость не подходим друг другу…
– Это точно, – Вильгельм потер руку с содранной кожей.
– Наверное, хорошо, что он умрет раньше, чем поймет это, да?
– Наверное…
– Плохо?
Инквизитор, как ни странно, кивнул. А я предложила:
– В кабинете есть виски… я пока оденусь. А ты напивайся, здесь можно… безопасно в какой-то мере…
…он успел выпить.Вытащил самую запыленную бутылку, которую наспех отер рукавом пальто. И устроившись в кресле, стянул заляпанные рыжей грязью ботинки.
– Ваш герр Герман сбежал, - сказал Вильгельм, прижимая бутылку к груди. – Но его найдут… когда-нибудь найдут…
Я не стала спорить.Пусть ищут.Человек он пробивной, сильный,и знает, чего хочет.
– В принципе, он особо и не замешан… так, убрал в стол пару листов с лишними показаниями, подчистил несколько дел… подписал свидетельства о смерти…
…выданные нашим добрым мейстером Биннерхофом.
– Взятки брал опять же… отделался бы каторгой.
О нет, ему на каторге делать нечего. Скорее всего он давно подозревал, что однажды придется покинуть гостеприимный наш городок, а потому, готова поклясться, подготовился. И если так,то найти его будет непросто. Да и кто станет землю рыть ради обыкновенного взяточника? Нет, герр Герман точно знал, когда стоит остановиться.