Мертвая
Шрифт:
– Где?
Вдова прикрыла глаза.
– Веер подменили… и обувь тоже… думают, сделать из меня старушку убогую, но я-то знаю… и собаку подсунули другую… нашли шавку… куда Кики пропала? Я этому дуболому жандармскому говорила, а он только скалится… небось, взятку дали. Посади его.
Это было сказано Диттеру.
– А лучше на костер… помнится, во времена моей молодости взяточникам руки рубили… действовало… ох как действовало… а теперь развелось… и почему? А потому что мотивация не та… в мотивации все дело. Так вот, дорогая… ты завтра навестишь
Она вытянула ногу и велела:
– Надевай… испортить такую обувь. Последняя пара осталась…
– Бабушка… - на дорожке появился давешний белобрысый мужчинка под руку с девицей чахоточного вида. Бледна. убы с синевой, глаза с поволокой. Платьице простое, как и положено компаньонке.
А вдова Биттершнильц дернула меня за руку и этак, предоверительно сказала:
– Еще та потаскушка… а у него в мозгах молочный пудинг… ах, дорогая, правда, от пудинга хоть польза есть…
– Простите, – девушка набросила на плечи старухи кружевную шаль сложной вязки.
– Мне стало дурно… слишком душно…
– Забрюхатеешь, пойдешь жить на улицу, - старуха запахнула шаль. – Завтра жду… к обеду… опять кормят невесть чем… точно отравить пытаются. Что ты суетишься, бестолочь? Сколько раз тебе говорить, вести себя надо сдержанно, с достоинством…
Она шлепнула девицу по руке и на щеках той вспыхнул болезненный румянец.Впрочем, она довольно-таки быстро взяла себя в руки.
– Извините…
– И хватит блеять… пойдем отсюда… сборище бездельников и лицемеров…
Мужчина, дождавшись, когда вдова удалится, произнес:
– Простите великодушно мою бабушку… она никогда не отличалась добротой, но с возрастом некоторые черты ее характера стали воистину невыносимы. Теперь ей всюду чудится сговор… она вас пригласила? На вашем месте я нашел бы предлог отказаться от визита…
…и лишиться письма, которое вредная старушка просто возьмет и швырнет в камин? Это вполне в ее духе. Правда, не факт, что письмо сгорит, бабуля должна была предвидеть некоторые особенности характера давней приятельницы, но…Мне интересно.Очень интересно.Тем паче, что от девицы пахло «Страстной ночью». Аромат был слабым,изрядно выветрившимся, но все-таки… для скромной компаньонки странноватый выбор.Кстати, пахло не только от нее.
Оказавшись дома, я с наслаждением упала в кресло и ноги вытянулa, возложив на чайный столик… а ведь права старушка, нынешняя обувь, пусть и хороша, но до крайности неудобна. Каблуки в моде?На кол того, кто эту моду придумал.И пусть нынешнее мое тело не знает усталости и боль, мною испытываемая ныне, весьма эфемерна, но…
– Мне необходимо будет наведаться в Ратушу, – Диттер не стал делать вид, что его в доме нет. Он присел на край другого кресла и поежился. Все же в фамильном особняке он чувствовал себя на редкость неудобно.
– А затем на почту…
– У меня есть телефон и телеграф, - я махнула рукой. – Скажете Гюнтеру, он проводит… и почтовая шкатулка
– Спасибо, но…
– Правила?
– Именно.
– Тебе нужен целитель.
Он пожал плечами: мол, конечно, целитeль не помешает, но при черной чахотке его присутствие – скорее дань обычаю, нежели и вправду необходимость.
– Я напишу семейному… мало ли…
– Благодарю.
– Не стоит, - я прикрыла глаза.
– Больно?
– Пока нет.
– Если станет хуже, говори. Достану нормальный морфий.
Отказываться Диттер не стал, лишь слегка наклонил голову, выражая, надеюсь, благодарность, а не удивление.
– Что тебе рассказали?
– Кто?
– Брось… те чахлые девицы, которые тебя облепили… ты принес их запахи…
Он поморщился.
– Сказали, что я развратная особа?
Кивок.
– И что, связываясь со мной, ты рискуешь утратить душу?
Еще кивок.Обидно, ничего нового… этак начну подозревать, что фантазия наших кумушек и вправду истощилась.
– И что я играю чувствами мужчин… и одного довела до самоубийства.
– Троих, - поправил Диттер и улыбнулся. Улыбался он редко, а потому выглядел на редкость очаровательным. Беззащитным… растерянным… так бы и…
– Уже троих…
– Еще двое вынуждены были покинуть город. Удалились в колонии, чтобы там залечить сердечные раны…
– Ложь, - я позвонила в колокольчик и поинтересовалась. – Обед у нас будет? Гость голоден.
– Я не…
– Голоден, – повторила я, и Гюнтер прекрасно меня понял: сытый мужчина во всем лучше голодного. А уж когда речь о дознавaтеле идет… не думаю, что он про бабушкино письмо взял да позабыл, скорее уж прикидывает, как самому навестить старушку и выцыганить послание.Шиш ему.
– Один проигрался и крепко задолжал, вот и сгинул, чтобы ноги не переломали… второго отец собирался женить, причем не на мне. Он предпочел колонии. И знаешь, я его понимаю… я бы тоже…
Осеклась.Щелкнула пальцами и предупредила:
– Письмо мое… моя бабушка ведьмой была. И старуха от нее не отставала… они вместе в Шпелехской школе учились, а тамошние проклятья хорошо держатся…
– Знаю.
Улыбка исчезла.Надо же… неужели…Надо будет полистать бабушкин рабочий дневник тех времен, вдруг да и найдется что по теме. Нет, я сомневаюсь, что в бумагах меня ждет чудо-рецепт, способный избавить Диттера от чахотки, но…интересно же.
На обед подали сырный суп с гренками, перепелов, в белом вине тушеных, с сельдерейно-морковным пюре. Глазированный лук особенно удался, как и фруктовые корзиночки.Взбитые сливки.Персики.И хрустящее тесто… правда, ел Диттер крайне мало. То ли стеснялся,то ли аппетита не было…
– Мне взятку предлагали, - сказал он, расковыривая шарик пюре, украшенный семенами кунжута и льна. – За то, чтобы тебя признал опасной нежитью.
– А ты?
– Отказался.
– Сколько?
Интересно, во что мою голову оценили.