Мертвая

Демина Карина

– Агнесс не сдержалась… она явилась в участок и прилюдно обвинила меня… во многом. Это услышали и… семья от нее отказалась. Мать вычеркнула имя Агнесс из родовой книги. Братья велели убираться из города. Ее обвинили в том, что произошло с той девицей… - Диттер поморщился.
– Их не волновали убийства… более того, подозреваю, они были в курсе происходящего… наблюдали… мне вообще показалось, что это своего рода эксперимент…

Да уж, а говорят, что светлые – это добро. Хотя… почему бы и нет? Если бы у девицы получилось остаться в своем уме, глядишь, и в городке трупов прибавилось

бы… светлые, они такие, высокоморальны во всем,только мораль как правило применяется по личному усмотрению. Темные не сильно отличаются, но мы хотя бы не пытаемся казаться лучше, чем есть на самом деле.

– Ту девушку попытались объявить невменяемой, но… - Диттер поднялся. – В данном случае мы не делаем различий…

– Что с ней стало?

– Казнили…

И проклятье сработало?

– Агнесс пришла после суда… она выглядела очень плохо. И да, мне было стыдно.

Верю. Было.Мне тоже случалось частенько испытывать стыд, главное, чтобы чувство это работе не мешало.

– Я извинился…

Только извинения не подействовали.

– Я предложил помощь. Если не мою,то… есть орден. Что бы про нас ни говорили, мы заинтересованы в сохранении равновесия.

…и беспризорная озлобленная ведьма потенциально опасно.

– Сменить имя… выправить документы… переехать… ей нашлось бы место. Да и…

– Не захотела?

– Повесилась.

Ага… и прокляла напоследок, закрепив собственной смертью проклятье.Дура…

– Ты идиот.

– Знаю. Мне говорили…

– Ничего, повторить – оно полезно…

Грохнула дверь. Раздались шаги. И Диттер вздохнул:

– Я не должен был с ней связываться.

– Ты не должен был с ней играть, - вот уж чего мы не любим, так это манипуляций. Не знаю, почему, однако сама мысль, что кто-то станет играть со мной вызывает нервическую дрожь и желание сомкнуть руки на шее этого потенциального покойника.

А что до ведьмы…самоубийство и проклятье, конечно,интересный вариант, но уж больно бестолковый. И на месте Диттера я бы не себя грызла, а хорошенько покопалась бы в той смерти. Вот… не в характере темных руки на себя накладывать. Уж больно мы жизнь любим.

А проклятье…есть сто один способ испортить человеку жизнь. А заодно уж растянуть удовольствие на годы…Не верю.Но…

– Вам везет, – герр ерман прижал к носу платок.
– А здесь воняет…

Глава 37

….домой нам разрешили вернуться ближе к полуночи. И подозреваю, герр ерман с превеликим удовольствием оставил бы нас в уютной камере на ночь, а то и на две и вовсе переправил бы в теплые объятья тюремного надзирателя, но…Показания слуг.И клятва, принесенная Диттером на Писании. Да и кому с инквизицией связываться охота.

– Знаешь, - я с удовольствием вдохнула теплый воздух и потерла грудь. Сердце вяло трепыхалось, разгоняя по телу темную кровь, неудобств по этому поводу я не ощущала и вообще, кажется, смирилась с нынешним своим состоянием. Стоило признать, что в нем есть некоторые плюсы.
– А… давай прогуляемся.

Диттер возражать не стал.Благо, к этому времени дождь окончился. На мостовой

блестели лужи, и луна любовалась в каждой полным своим отражением. Она походила на головку отменного мьезельского сыра, к такому хорош терпкий сладкий портвейн…и мысли ни о чем.Кто думает о важном с портвейном в руках.

Помнится, когда-то мы убегали от компании… втроем… я, Патрик и Адлар. Пробирались на набережную, было у нас там местечко на старом мосту. Патрик забирался на перила, хвастаясь ловкостью своей, Адлар качал головой – он по натуре своей был слишком осторожен. Я… просто наслаждалась свободой.

Странно думать, что они умерли.И я умерла.Я вернулась, но сути-то вопроса это не меняет…

– Ты зануда, – Патрик танцует на узеньких каменных перилах,и мелкая крошка летит в темноту. Где-то внизу всхлипывает вода. А я… я хохочу.

– Я просто проявляю оправданное благоразумие, - Адлар пьет портвейн из горлышка. Я держу вторую бутылку. Мы все слегка пьяны, но не настолько, чтобы потерять память.

Или присоединиться к вечеринке, постепенно перерастающей в нечто совсем уж непотребное.

– Жизнь слишком коротка, чтобы быть благоразумным…

…я знала, куда наведаюсь ночью.И видит Кхари, если женщина виновна,то…я что-нибудь придумаю.Безнаказанной она не останется.

Вильгельм встречал нас, скрестив руки на груди. Весь вид его выражал немой укор, который, впрочем, оставил меня равнодушным.

– Между прочим, – сказал он, посторонившись, пропуская меня и Диттера, который был слишком задумчив, чтобы обращать внимание на мелочи, вроде чужого плохого настроения.
– Меня здесь не кормили!

– Совсем?

– Почти, – Вильгельм шмыгнул носом, который вытер об атласный рукав халата.
– А еще заставляли пить какую-то гадость…

– Заставили? – поинтересовалась я исключительно из вежливости.

Он вздохнул.Ага, значит, без мейстера не обошлось, а тому, что ведьма, что инквизитор… всех вылечит.

– И ещё в этом доме проводились темные ритуалы…

Я фыркнула: нашел, чем удивить. Этот дом, между прочим, некромантом выстроен и после выдержал не одно поколение темных… я бы удивилась, если бы здесь не провели ни одного ритуала.

– Нет, - Вильгельм мотнул головой и вновь нос вытер. — Недавно проводились…

– Я воскресла.

Это, в конце концов, тоже силы потянуло изрядно, причем отнюдь не светлой, а потому остаточные эманации были бы весьма и весьма характерного спектра.

– И это тоже, – отмахнулся инквизитор, пританцовывая.
– Я о тех, которым пару десятков лет… и сугубо теоретически… исключительно теоретически… применительно ко временному разрезу…

Пару десятков лет?Я бросила перчатки на поднос. Сняла шляпку. Коснулась волос, на которых, казалось, еще ощущались остатки лака…пара десятков лет – это много…След простейшего проклятия исчезает через сутки-двое, эманации от заклинаний второго-третьего уровня держатся до месяца. Первого – до года, а если использовано жертвоприношение… но даже смерть животного развеивается спустя лет пять-семь… иногда – десять…а человеческая жертва – дело иное.