Мертвая
Шрифт:
А вот дверь в библиотеку была заперта. Впрочем, кого способна остановить подобная мелочь? Пара шпилек и две минуты времени,и вот уже дверь из старого дуба беззвучно отворяется.В первое мгновение библиотека кажется пустой.Но нет…Я чую тепло человеческого тела.И запах крови.И боль.Отчаяние.И… я вижу ее,ту женщину, которая решила, будто ей Адлар мешает. Она довольно молода и, кажется, когда-то ее можно было назвать красивой. Круглое личико с детскими чертами. Вздернутый носик. Губки-сердечко…
Синяк все портит.Сложно
– Кто вы? – просипела женщина, пытаясь прикрыться.
Она была голой.Совершенно голой… и некрасивой. Чуть обвисший живот. Слегка располневшие бедра. Грудь поплыла, а на спине виднелась надпись алой помадой.Потаскуха.Надо же… до чего у людей семейная жизнь бурная.
– Чего вам надо?
Руки ее украшали синяки весьма характерной формы… ее били ремнем… вон и пряжка отпечаталась, форменная, с орлом…А на бедрах видна россыпь ожогов.
– Пообщаться, – я уселась в кресло и, сняв со столика бокал с недопитым виски, понюхала.
Интересно, что стояла эта красавица на крохотной круглой табуреточке. У меня в детстве тоже такая имелась. Удобной была, да… для ребенка.А у этой ноги едва-едва вмещаются.И стоять ей тяжело.Но спуститься не смеет… и кажется, мстить мне нужды нет. Все-таки есть в мире справедливость.
– Ты… тебя он прислал? Посмотреть?
– И часто он присылает кого-нибудь посмотреть?
По тому, как исказилось ее лицо, я поняла: часто. И посмотреть, и, подозреваю, потрогать… что ж, дверь я прикрыла. А то появятся смотрящие, беседе помешают.
– Чего вы хотите?
– она следила за мной каким-то обреченным взглядом.
– Я же сказала, пообщаться… пошепчемся о своем, о женском…
А волосы собраны в высокую прическу, украшенную полудюжиной алмазных заколок. Я подошла и вытащила одну.
– И оно того стоило?
Камушек поблескивал.
– Я… я не понимаю…
– Состояние… Адлар умер. Ты получила право распоряжаться наследством. И что, стала счастливей?
Всхлип.
– Вы… меня убьете? – и произнесено это было с немалой надеждой.
– Не дождешься, - не хватало мне еще чужим ожиданиям соответствовать. – Так скажи, чья это была идея,избавиться от Адлара?
– Я… я…
А глазки-то бегают…
– Ты ведь не станешь врать мне, – я заглянула в глаза. – И тогда… быть может… мы с тобой подумаем, что для тебя можно сделать…
– Что?
– Не знаю, – я облизалась.
– Но… если нет, я просто уйду. А завтра приду снова… и снова… и буду приходить, смотреть, что он с тобой делает… и пожалуй, даже получать от этого удовольствие.
– Ты чудовище!
Ага, а она, значит, овечка
– Не преувеличивай, - я потрепала новую хозяйку старого дома по щеке. Здоровой. – Это не я нашла способ воздействовать на старика… без зелий ведь не обошлось?
По глазам вижу, было дело.
– Он, несмотря на всю любовь, не развелся бы с женой… а вот хорошее зелье… воздействие на разум… где взяла?
– анс принес.
– Кто такой Ганс?
По тому, как она затряслась, я поняла – тот, кто поставил эту красавицу на табуретку. Что ж… Ганс так Ганс, мне безразлично, кому шею свернуть.
– Он все придумал? – женщина молчала, и я решила немного помочь.
– Зелье нашел… кандидатуру подходящую. Все знали, что старик испытывал некоторую слабость к молоденьким девочкам… как он тебя нашел?
– Ганс… устроил… горничной.
Горничной? Какая невыразимая пошлость. Хуже, наверное, только с конюхом романы крутить. Впрочем, конюхов – ужасная примета времени, – почти и не осталось.
– Умничка… видишь, у нас все получается… значит, горничной… а зелье когда подлила? Сразу?
Она мотнула головой.
– Сперва хватило молодости?
Кивок.До чего же сложно разговаривать с людьми.
– Я… я сперва не соглашалась… это его… его…
– Раззадорило?
Мужчины, даже вполне благоразумные, каковым мне представлялся старик Биртхольдер, весьма предсказуемы. Сделай вид, что убегаешь, и моментально бросятся вдогонку. Как собаки за почтальоном, право слово…
– Он… он снял квартиру… сказал, что подарит, если я… если проявлю благоразумие… и… не получалось забеременеть. Ганс принес зелье… и получилось.
– От кого?
– От… господина Биртхольдера. Ганс меня… мы вместе не… он сказал, что могут проверить, чей ребенок и тогда… тогда…
Ее голос звучал все тише и тише,и мне пришлось ущипнуть эту красавицу, добавляя бодрости. А то этак я до утра ничего не узнаю. Хотя… если план был с самого начала разработан, то выяснять особо нечего. Разве что узнать, кто продал ансу такие замечательные зелья.
– Я забеременела… и он сказал, что женится… развод… потом… потом мы жили… Ганс сказал, что я должна… что старик… он нам мешает. Я любила Ганса!
– Любила?
– Я… я люблю, - это было сказано неуверенно, с разумной опаской.
– Любишь, любишь, – успокоила я ее, потрепав по щечке. – Да слезь ты с этой табуретки…
– Нельзя. Он… узнает.
Да? Интересно, как? Сигналок я не ощутила, хотя… я присмотрелась именно к табуретке. Надо же, какое интересное плетение… этот Ганс маг? Или просто по случаю пришлось? Ах ты… пока красавица стоит, плетение дремлет, но стоит ей соступить, как оно очнется.
– Тогда стой, – разрешила я.
– Ганс решил, что старик зажился на свете?