Мертвецкая
Шрифт:
Майк нажал на газ и умчался.
— Извините. — Я кивнула швейцару. — Спасибо, что подождали.
— Мисс Купер? Два часа назад сюда приходил человек, спрашивал о вас.
Я задрожала.
— Вы знаете его?
— Нет, но вообще-то это не мужчина. Девушка. Хотела знать, здесь ли вы живете.
— И что вы сказали?
— Ну, она разговаривала с новеньким. Он подменяет нас на праздники. Он подумал, что она выглядит довольно безобидно, и сказал ей, что вы действительно живете в этом доме. Только потом задумался, почему она вообще спрашивает.
Великолепная охрана.
— Что еще она сказала?
— Она хотела знать, живет ли с вами еще кто-нибудь. Она хотела знать, приходите ли вы вечером домой одна.
9
Когда в полночь я вошла в спальню, на автоответчике мигала лампочка. Джейк сказал, что он и группа операторов ходили ужинать, но сейчас он уже вернулся в свой номер и ждет моего звонка. Голос второго звонившего оказался мне незнаком.
«Мисс Купер? Алло? Это… э-э-э… Джоан Райан. Я работаю в окружной прокуратуре, консультант в отделе помощи свидетелям. Мы еще не встречались, и… э-э-э… я совсем не так хотела представиться. Но мне нужно рассказать вам об одной проблемке. Это касается одного из ваших дел. Я консультировала одну из ваших потерпевших, Ширли Дензиг. Вы знаете, о ком я? Она еще утверждала, что парень из службы доставки на нее напал? Она покупала еду в гастрономе, пофлиртовала с ним, а потом заплатила ему, чтобы он принес десерт через полчаса? — несвязно тараторила Райан. Так делают многие, разговаривая с автоответчиком, и слушателю часто кажется, что говорящий не замолчит никогда. Ближе к делу, Джоан. — Я… э-э-э… я, наверное, должна была ввести вас в курс дела еще вчера, когда она пришла ко мне. Но вы же понимаете, все, что она мне говорит, — конфиденциально. Я ведь социальный работник, а она — потерпевшая. Только когда она снова явилась сегодня вечером, мне позвонил мой инспектор. Она была совсем неуправляемая, все спрашивала о вас. В любом случае вот мой номер. Вдруг вы захотите перезвонить мне домой. Наверное, вам будет интересно узнать, что говорила Ширли. Мой инспектор думает, что я должна вам все рассказать».
Я отключила ее исповедь и набрала номер.
— Джоан? Это Алекс Купер. Кажется, я вас разбудила.
— Все в порядке. Это я во всем виновата.
Я знала, кто такая Дензиг, так что пересказывать всю ее историю не было необходимости. Во время нашей второй беседы несколько недель назад, когда мы обсуждали ее психическое состояние, она вдруг разоткровенничалась. Я задавала ей обычные вопросы о биографии, и Дензиг заявила, что учится в Колумбийском университете. Учитывая остальную информацию, я с недоверием отнеслась к этим ее словам и попросила предъявить документы. Она показала студенческий билет с фотографией, срок действия которого истек два года назад. Документ оказался довольно общий: на нем не было ни университетского герба, ни других характерных сине-белых отметок.
Когда я нажала посильнее, Ширли призналась, что никогда не посещала колледж и купила фальшивый билет на 42-й улице. Там продавались почти все виды поддельных документов, были бы деньги. Я подшила фальшивый студенческий билет в ее досье и продолжила задавать вопросы.
С этого момента она избегала смотреть мне в глаза и не отрывала
— И что же взволновало ее вчера?
— Ну, она прочитала об убитой преподавательнице, мисс Дакоте. И сказала, что снова вспомнила о вас и о том, как она зла, что вы забрали ее студенческий билет.
— А она не сказала вам, что именно ее разозлило?
— Вы решите, что это безумие. Хотя вы ведь знаете, что у нее серьезные проблемы с психикой. Она два года сидела на лекарствах. Сказала, что набрала больше восьмидесяти фунтов. Ширли говорит, что на билете единственная симпатичная фотография, которая у нее осталась, и она хочет получить ее назад.
— И вы не позвонили мне и не сказали, что она хочет забрать билет? — Я могла бы запросто это уладить: отдала бы фотографию без липового удостоверения.
— Ну, мисс Купер, я знаю, меня учили этому в аспирантуре, но я совершенно забыла об этом правиле — «долг предупредить». То есть все говорят, что вы такая независимая. Мне никогда и в голову не приходило, что бедняжка Ширли Дензиг может и впрямь до вас добраться.
Сердце у меня бешено заколотилось. Я стояла у кровати в пальто и перчатках и слушала рассказ о ненормальной девушке, которая, судя по всему, недавно объявилась у моей двери.
— Предупредить меня о чем?
— Закон говорит, что нарушением конфиденциальности не являются случаи, если пациент угрожает вашему…
— Я знаю, что говорит прецедентное право, Джоан. Конфиденциальность пациента заканчивается там, где начинается общественная опасность. Я хочу знать, что сказала Ширли.
— Она сказала мне, что хочет видеть вас мертвой, прямо как профессора. Она спросила меня, когда вы каждый день приезжаете на работу и в какое время уходите домой.
До сих пор я не беспокоилась. Ей могли ответить только то, что я никогда не езжу на работу одной и той же дорогой и никогда не ухожу и не прихожу в одни и те же часы два дня подряд. Эта амбулаторная пациентка на строгой диете из психотропных препаратов, может, и хотела сделать мою жизнь невыносимой, но мне она не казалась опасной.
— Вообще-то, мисс Купер, я не знала, верить ей или нет, но она заявила, что у нее есть пистолет. Украла его на прошлых выходных из дома отца в Балтиморе.
А вот это уже интереснее. Я насторожилась.
— А сегодня вечером? Что случилось сегодня вечером?
— Она пришла в отдел помощи свидетелям, к одной из моих коллег. Представилась потерпевшей в деле, которое вы расследуете. Сказала, что вы давали ей ваш домашний телефон. Что ее вышвырнули из квартиры за неуплату. И что она хочет передать вам через швейцара небольшой подарок. Все знают, что иногда вы даете свидетелям свой телефон.
Да, но не сумасшедшим же.