Мертвецы
Шрифт:
И был счастлив, когда обогнал автобус и показал ему в окно два пальца [2] .
Все неприятности за ночь вроде как испарились. Как будто бы я сутки переживал, а теперь начал с нуля. Или, может, увидел теперь все более четко. Кризис, типа, проходит. Пацаны идут вперед, а все дерьмо оставляют позади. То, что Финни, Легз и еще пара ребят знают о моих проблемах с Мантонами, не значит, что о них знают все. Или, может, я Мантонов не так понял. Может, они просто мозги мне канифолят, а калечить не собираются. Да, так все и есть, верняк.
2
В
К тому же задолбался я париться. Жизнь нужна, чтобы жить, а не чтобы париться. Так, нет?
Когда я позвонил, никто не ответил. Но это мало что значило. Сэл любила валяться в койке. Думаю, больше всего она любила валяться там с каким ни то мужиком, но вообще для нее подрушлять – самый шоколад. Особенно если нажрется. Я снова позвонил и держал палец на кнопке добрых полминуты.
Опять ничего.
Тут я вспомнил, как прошлой ночью шел домой с Финни и решил, что видел Сэл с каким-то перцем на заднем сиденье такси. Я посмотрел на часы. Полтретьего. Если у нее кто и был, она его уже выперла. Сэл была не из тех, кто позволяет мужикам ошиваться у нее, когда она уже получила свой кайф. Такая привилегия была только у меня. Но я-то был не просто мужиком. У нас было что-то типа соглашения. Когда ей нужна была защита, она приходила ко мне. А я приходил к ней, когда нужно было… ну, потрахаться.
Я услышал, как за углом завелась машина. Обычно я на такие звуки забиваю, но это был глубокий звук – что-то мощное, тут такое нечасто услышишь. Я обернулся посмотреть. Но в этот момент из интеркома раздался голос Салли.
– Кто там, на хер? – спросила она своим лучшим телефонным голосом.
– Все нормально, киска.
– А, салют.
Дверь щелкнула. Я открыл ее.
Когда я шел по лестнице, мне было легко и хорошо. На полпути я остановился и прикурил. Ну ладно, был у нее мужик прошлой ночью. И что? Я и сам не монах. Да и не женаты мы. Ничего похожего. Она любит перепихнуться, я люблю перепихнуться, и если нам обоим было удобно, мы отлично проводили время. Здоровый мужик и красивая деваха – все зашибись… Но это ведь ни хрена не значит, так, нет?
Она была все еще в халате. Но меня не это напрягло, когда я зашел в квартиру. Меня напряг запах. Знаете, запах, который бывает в комнате, когда ваши бухие друзья дрыхнут на диване. Запах мужика – смесь пива, пота, лосьона после бритья и пердежа. Обычный мужик такого у себя в доме не заметит – это для него нормально. Но если он у бабы в доме, внимание обратит.
– Кто это был? – спросил я, типа, спокойно, типа, меня не гребет.
Салли уселась на диван и закурила. Сделала длинную затяжку и сказала:
– Слышь, не вздумай меня ревновать, ублюдок тупой. Не тебе об этом говорить, прикинь.
– «Об этом…», – сказал я, глядя в пол. – О чем, об этом?
– Сам знаешь… слушай, Блэйк. Я не слежу, че ты там творишь, а ты не следишь за мной. Мы живем так, Блэйк. Я не говорю, что делать тебе, а ты…
– Я спросил только, кто он, – сказал я. Я засунул руки в карманы, они там сжались в кулаки. – Ну, так кто?
– Раньше ты никогда не спрашивал, – сказала она, запахивая халат на груди. Баба не будет трясти сиськами, если она не в настроении. – Ты раньше никогда не спрашивал, потому что тебя это устраивает. Ты ж сам кидаешься на каждую блядь в этом
– Раньше я никогда не спрашивал, потому что мне не приходилось нюхать пердеж другого мужика. А теперь отвечай. Кто это был?
– Отвали. Иногда я тебя ненавижу. – Она взяла сигареты и зажигалку и отъехала в спальню, а я остался стоять как последний идиот.
Не могу сказать, что я был в восторге, что все вышло так, а не иначе. Я знал, что Салли любит поблядовать. Полгорода знало. Салли всегда была такой. Особенно после пары перно [3] на темной основе, «Скрампи» [4] имел такой же эффект, но времени нужно было больше, к тому же от него у Салли живот пучило.
3
Крепкий сидр домашнего приготовления.
4
Имеется в виду либо коктейль «Датский король» с черносмородиновым ликером, либо перно с Гиннессом.
Она и в школе такой была, всегда нравилась пацанам, да и они ей тоже. И когда она бросила школу и пошла работать парикмахершей, все продолжалось в том же духе. Когда целый день стрижешь патлы старушенциям и слушаешь их болтовню, конечно, захочется нормальной мужской компании, ее нельзя за это винить. И уж точно все стало еще круче, когда она начала исполнять стриптиз, тогда каждый мог увидеть, что у нее есть. Такой она была, и когда я встретил ее пару лет назад на бирже труда. Сэл – это Сэл. И как я уже сказал, я не всегда от этого в восторге.
Но не мне было жаловаться, это уж точно.
Так что я стоял и нюхал пердеж какого-то мужика. И вдруг понял, что это неправильно. Просто неправильно. И не надо ебать мне мозги на тему почему. Иногда что-то бывает только так или не так. Правильно или неправильно. И это было неправильно. Ясно?
Я открыл окно и занавесками немного разогнал воздух. Потом пошел и постучал в дверь спальни, сделал вид, что я спокоен и мне все похуй.
– Ты скажешь мне, что это за мудак, понятно? Скажешь прям щас. И почему этот мудак еще тут в половине третьего – тоже скажешь.
– Нет его тут.
– Значит, он тут был. Ну, как его зовут?
– Не скажу. Ты его не знаешь.
– Быстро говори, ты, блядища.
– Хорош орать. И кончай называть меня блядью.
– С чего вдруг? Разве ты не блядь?
– Ну, я хотя бы не ссыкло.
У меня остановилось сердце. Я решил, мне пиздец. Тридцать лет, умер от сердечного приступа в квартире своей бабы во время крупного срача.
Но потом сердце завелось и стало колотиться как бешеное, наверстывая все пропущенные удары. Я был жив, дышал и стоял у двери спальни Сэл, а она с той стороны продолжала на меня орать. И только что назвала меня…
– Как ты меня назвала?
– Ссыкло.
– Слушай, Салли, ты не можешь?…
– Ага, ты уже не такой крутой, да? Не такой весь из себя, вот я узнала твой маленький секрет!
– Подожди, скажи мне, что…
– Ссыкло, ссыкло, ссыкло.
Она заперла дверь, приперла стулом ручку. Но это не проблема. Я пару раз вдарил по двери, и стул упал. А Салли все еще орала. Но больше не называла меня ссыклом. Теперь у нее в списке я значился мудаком. Но мудак – это нормально. А то слово меня просто убивало. Ни один пидор не может просто так, за нехуй делать, назвать меня ссыклом в лицо и остаться без пиздюлей.