Мертвецы
Шрифт:
Когда я вошел, она бросилась на кровать. Это тоже была одна из фишек Салли, типа, торговая марка, она вечно куда-то бросалась. В другое время я бы бросился к ней на койку, посмотрел, как задрался ее халат, так что стала видна задница и волосы на лобке. Но сейчас была другая ситуация. И у меня были другие приоритеты.
Я встал над ней.
– Кто называет меня ссыклом? – сказал я. Я был спокоен. Да, я был совершенно спокоен. Спокоен, блядь, ясно вам?
– Называешь себя вышибалой? Да разве вышибала может получить по морде и ни хрена потом не сделать? Разве вышибала
Мое бедное сердце не могло больше этого выносить. Мне надо было что-то сделать, что-то сказать. Но слов не было. Я схватил ее за локоть.
– Отвали, мудила. – Она взбесилась и врезала ногой мне по яйцам. Я упал на колени. Она, тяжело дыша, села на кровати. – Ну да, я поняла, – сказала она. – Будешь бить женщину, да? С мужиком справиться не можешь, а с женщиной запросто? Давай…
Я не сдвинулся с места. Не потому, что она засадила мне по яйцам. Больновато, но это фигня. Я так поступил, потому что она была права. Нельзя трогать женщину, когда ты взбешен. Даже за локоть хватать. Даже если она лупит тебя по яйцам и берет под сомнение, что ты мужик. Я рухнул на кровать и закрыл голову руками. Больше ничего не смог придумать. И оказалось, что я все сделал правильно.
Я почувствовал, что она меня гладит. Это тоже типично для Салли – у нее все-таки золотое сердце.
– О… Блэйк… Я… Ты… – Она начала массировать мне плечи и прижалась грудью к моей спине, заполняя паузу своим телом. – Все будет хорошо.
Но я заметил кое-что на полу у кровати. И понял, что ничего уже хорошо не будет. У меня появилось чувство, что ничего и никогда не будет хорошо. Я протянул руку и поднял эту вещь.
– Что это? – спросил я. Но и так видел, что это. Просто хотел услышать, что скажет она.
– Не знаю. Выкинь в мусорку.
– Как это сюда попало?
– Говорю ж тебе – не знаю. Тут бардак. Могло месяц тут проваляться.
– Нет тут никакого бардака. На ковре ничего нет, кроме твоего белья и этого. Давай говори, что это?
– Я… я не знаю. Кажется, визитка какого-то продавца.
– И что тут написано?
– Я без очков не вижу.
– Что здесь написано, блядь?
– Ладно. Тут написано «Мантон Моторз».
Я знал про Салли все. Она ничего не могла от меня скрыть. Когда она нервничала, начинала врать. Когда пугалась, становилась мягкой и пушистой, будто пыталась с помощью флирта выпутаться из неприятностей. Сейчас она делала и то, и другое, разминая мне плечи.
– Ну и хули?
– Хули? – сказал я, осторожно взяв ее за запястье и развернув лицом к себе. – Да ни хуя, наверное. Просто десять минут назад у тебя был мужик, после этого ты назвала меня ссыклом, а после этого я нашел визитку Мантона рядом, с твоими трусами. И сколько же это уже продолжается?
– Ненавижу тебя, бля! – завопила она, забрызгав мне лицо слюной. – Руку отпусти.
– Говори давай. Давно ты опять встречаешься с Базом? Все никак не можешь от него оторваться. А может, это и не Баз? Может, теперь ты решила попользовать Ли и Джесса, а?
– Отъебись.
– Так кто это был, блядь
– Иди на хуй. Это был Баз. Здесь со мной был Баз. И вот что я тебе скажу… вот что…
– Ну? Что? Что ты мне скажешь про База Мантона?
Она дотронулась до моего плеча, погладила по лицу. Я позволил ей это сделать. Она трахалась с одним из Мантонов. С Базом Мантоном, нахуй. Но мне все равно нравилось, когда она меня ласкала. Я чувствовал, как испаряется мой гнев. И ничего не мог с этим поделать. Она держала меня за яйца, в переносном смысле, конечно.
Она положила вторую руку мне на ширинку, чтобы упрочить позиции.
– Послушай, Блэйк, – мягко сказала она. – Это был просто перепихон. Ничего больше. Типа вспомнить старые добрые времена. Это же ничего не значит.
– Тогда почему он оставил здесь свою визитку? – сказал я, неожиданно почувствовав себя как пацан, который знает, что к чему, но это ему совершенно не в кайф.
Она пожала плечами:
– Уронил, наверное.
– А что он говорил про меня?
Она убрала руку. И лицо у нее изменилось. Сложно объяснить, как именно. Я ее такой никогда не видел. Она всегда относилась ко мне так, будто я царь и бог. Даже когда называла меня пидором.
– Неважно, Блэйк.
– Неважно? Неважно, блядь? Говори.
– Ну, Блэйк…
– Говори.
– Ладно, ладно. Отпусти руку. Вот. Он сказал, что ты ссыкло, потому что ты он пришел в «Хопперз», а все знают, что Мантонов в «Хопперз» не любят, а он лупит тебя по, морде и называет пидором, и толкает, а… а… а ты стоишь столбом и спокойно пускаешь его внутрь. А настоящие вышибалы так себя, типа, не ведут.
Я встал и подошел к окну. На улице два пацана пинали мой «Форд Капри». Я открыл окно и заорал:
– Эй! Отвалите от моего «Форда Капри», мудачье мелкое.
Им было лет по десять, и они очень резво припустили, когда услышали, что я кричу из окна Сэл. А потом один остановился и посмотрел на меня. Сказал что-то второму, который тоже остановился.
Потом оба пошли к моей машине – к моему «Форду Капри», блядь, – и сели на капот.
– Перебьешься, зассанец! – закричал один из них.
Наверное, в следующие десять секунд у меня на лице промелькнуло штук сто оттенков белого и красного. Ни один пацаненок мне такого не говорил с тех пор, как я сам был пацаном. Да и тогда я бы сунул ему по зубам до того, как он повторит это еще раз. Но сейчас… Ладно, это всего лишь пацаны. Наверное, неправильно вышибить мелкому пацану зубы. Я закрыл окно и снова лег на кровать.
– Блэйк…
– Не бери в голову, Сэл.
– Что?
– То, что они говорят.
– Пиздюки.
– Фигня все это, Блэйк.
– Пиздоболы. Я не ссыкло.
– Я знаю.
– Я не ссыкло, блядь.
– Знаю я.
– Я не ссыкло, блядь на хуй.
– Блэйк…
– Не…
Сэл засунула мою руку себе под халат и прижала к груди. Это меня обычно успокаивало, а потом снова возбуждало, но уже по-другому. Но в этот раз ничего не получилось. Я ее не хотел. Не мог. Как я мог ее хотеть, если она была еще мокрая и потная после База Мантона.