Мертвое Царство

Падальщица

Во многом можно сомневаться, но одно незыблемо и точно: все люди – прах. Кто-то уже им стал, рассыпался под гнётом лет. Кому-то это только предстоит: иным раньше, иным – позднее. Но, так или иначе, человек – мешок с прахом. Вопрос лишь времени.

Я закончила готовить тело старухи к погребению. Обычное скучное дело – на её тонкой коже не оказалось ни ран, ни следов хвори. Умерла

Вытащив носилки со старухой на улицу, я сняла с лица маску и остановилась перевести дух. В окнах соседних домов виднелись любопытные лица – ещё бы, сами вызвали падальщика, когда соседка перестала выходить из дома, и смотрят теперь, какой знак им подам. Сложу пальцы в круг – значит, всё чисто. Выставлю вверх указательный палец – остерегайтесь, вашу соседку сожрала зараза. Не увидев на мне маски, многие заулыбались и без знака, но всё же я показала круг.

Чалая лошадь щипала вялые травинки и обмахивалась хвостом. Я откинула заднюю створку телеги и подняла носилки. Хорошо, что почившая была совсем худой, прозрачной, как высосанный пауком мотылёк, иначе пришлось бы попотеть, а то и вовсе звать на помощь других падальщиков и отдавать им часть заработка…

За умершую от хвори получила бы больше. А так – мешочек с десятком серебряных ликов. Вскочив на облучок, я пустила лошадь шагом. Надо передать тело старухи могильщику и отдать ему три лика – плата за погребение всегда входила в оплату падальщика. А потом можно найти таверну, отдохнуть и перекусить.

– Эй, малой! – я окликнула рыжего мальчишку, который крутился около дверей таверны вместе со старшими приятелями. – Купи мне медовухи и пирогов.

Он насторожённо замер, разглядывая мою одежду и маску, спущенную на шею. Конечно, сейчас будет умничать: «Баба-падальщик, разве такое бывает?» Я похлопала по мешочку с монетами, чтоб звякнули.

– Купишь на мои деньги, ещё пол-лика навешу в придачу.

Мальчишка заколебался, но всё-таки отошёл от своих друзей, которые тоже бросали на меня любопытные взгляды, приблизился и протянул грязную ладонь:

– Сначала заплати.

Я фыркнула и скрестила руки на груди.

– Знаю я вас, простых. Понесёшься так, что с гончими псами не поймаешь. Может, кто из твоих дружков хочет пол-лика? – Я свистнула и махнула парням: – Эй, вы! Хватит таращиться, выручайте.

Малой поджал губы и кинулся в таверну, аж пятки засверкали. Я ухмыльнулась, села на землю и вытянула ноги, прислонившись спиной к оградке.

Внутрь зайти я не могла. Любой падальщик или могильщик должен пройти очищение после того, как дотронется до смерти. Неважно, что унесло жизнь почившего: хворь ли, раны или простая старость – смерть есть смерть, и нечего нести её к живым.

Я могла бы очиститься в купальне или священным огнём. Могла бы и просто переждать три дня в доме с запертыми дверями и окнами, но этот способ мне совсем не нравился. Во-первых, я потеряла бы деньги. Во-вторых, умерла бы от скуки. И тогда уже за мной выехал бы падальщик на телеге… Я поднесла ко рту кулак, пряча смешок. Лагре отвесил бы мне подзатыльник за такие шуточки.

Ни в купальню, ни в святилище мне не хотелось идти. По крайней мере, не прямо сейчас. Гораздо лучше подкупить мальчишку и подождать на воздухе, пока погода ещё не переметнулась на сторону ветренной осени.

Мешочек с деньгами немного похудел после того, как я передала мёртвую старуху могильщику. Наверное, могильщикам и падальщикам стоило держаться вместе: гильдия смерти – звучало бы неплохо. Кто лучше поймёт того, кто осматривает трупы? Только тот, кто их закапывает. Остальные лишь наблюдают с затаённым ужасом, насторожённостью, брезгливостью – что рисует их воображение в те моменты? Представляют, что осмотр мёртвых доставляет мне удовольствие? Думают о том, сколько заразы я разношу на закрытых чёрных одеждах? Но точно уверена в одном: местные мужчины, когда понимают, что их приглашённый падальщик – девушка, начинают представлять, каково провести со мной ночь.

Вот и один из старших друзей моего рыжего товарища едва ли не рот раскрыл, разглядывая меня.

– Не воняю мертвечиной, можешь сам убедиться. У нас вся одежда пропитана воском и отварами. Не заразная, каждый семиднев хожу к лекарю. Что тебя ещё интересует? Не отдамся тебе даже за пятьдесят золотых ликов – ты слишком юный и прыщавый, а твоя мать будет против такого расточения семейного бюджета.

Лицо юнца приняло оттенок варёной свёклы. Он убежал, а его дружки расхохотались и захлопали в ладоши.

Мой посыльный вернулся с кружкой сбитня и тремя пирогами. Любопытство на его лице горело ярче любой лампы. Я цокнула языком, понюхав кружку.

– Медовуху от сбитня не отличаешь? Что я просила?

Мальчишка даже не смутился.

– Так мелкий я, хмельного не продают.

Да уж, тут я оплошала. Но и сбитень был недурной, горячий, пряный, как раз, что нужно. Я отсчитала две монеты и не забыла накинуть половину серебряного лика сверху. Мальчик просиял, но не унёсся тут же, а сел рядом, держась, впрочем, на безопасном расстоянии.

Я стянула зубами перчатку и протянула ему руку:

– Ивель. Да, баба-падальщица. Спрашивай, раз интересно.

Мальчишка с опасением глядел на протянутую ладонь, и я знала, о чём он думал. Осталось повторить то, что уже говорила его дружкам:

– К лекарю хожу, не заразная. Хвори никакой ко мне давно не прилипало, не бойся.

Он осторожно, быстро пожал мне руку.

– Я Риго.

Кивнув, я впилась зубами в пирог. По большому счёту, мне не было никакого дела до того, как звали мальчишку: каждый день ко мне цеплялись то юнцы, то выпивохи, то любопытные девчонки, и запоминать всех по именам я не могла, да и не хотела. Пироги оказались превосходные: только из печи, обжигающе-горячие, сочные, с мясом и луком. По моему подбородку потёк жир, и я утёрла его второй рукой, что оставалась в перчатке. Я ждала, пока этот Риго начнёт сыпать вопросами:

– Правда, что падальщик может запросто любой дом обчистить?

Ах вот оно что! Шкурный интерес. Я сурово взглянула в возбуждённое лицо Риго.

– Хочешь надеть маску и закрытые одежды? Тыкать в мёртвых тростью и махать над ними окуривателем?

– Ну… кто знает, как жизнь-то сложится.

– Не любой дом. Только тот, куда вызвали. И то не всегда – если мертвеца унесла не зараза. Тащить к себе заражённые вещи не очень-то хочется. Да и не все умершие – богачи. Сегодня я была в доме одинокой старухи. Что там брать? Глиняные миски и дешёвые образа Золотого Отца? Нет, Риго. Я не забрала оттуда ничего.