Мертвое сердце
Шрифт:
И мне это не нравилось. Как не нравилось и то, что меня никто не будет спрашивать. Меня смущала тот факт, что он искренне пытается заставить отца подписать контракт, зная, что я смогу отказаться от брака с ним через два месяца. Но при этом даже не пытается рассказать ему об этом. У него определенно есть свои цели. Мне же остаётся надеяться на то, что при его осуществлении не полетят головы, в первую очередь отца и моя.
— К тому же, ничего ей не рассказывая, ты подставляешь только себя, Асгард. Подумай об этом, — Вольтер поднялся на ноги и свысока взглянул на Вильгельма, с обреченным взглядом смотрящего на собственный стол.
— Она может сделать выбор не в пользу тебя, — пробурчал папа.
Хмык от Феликса, его последний взгляд в мою сторону и громогласное:
— У меня в любом случае есть право дня.
По
Мое мнение при этом учитывать никто не собирается, что, кстати, уже стало привычкой в этом мире и бесит меня с каждым днём все больше и больше. Потому как бороться с этим я не могу — только пострадаю. Альтернативой было узнать мотивы Лорда или же… самой найти точку давления на него. Да только я с "дворцовыми интригами" не дружила никогда.
— Что же он задумал? — понеслось мне вслед на общедеймосевском языке, когда я уже выбегала из кабинета Вильгельма.
Бежать по коридору, а также спускаться по лестнице и нестись по центральной башне мне помогало лишь желание во всем разобраться. Именно в эту секунду я определилась с тем, что нужно с ним поговорить. Я прямо жаждала задать те вопросы, что кружили в голове не у меня одной несколько месяцев, потому решила догнать единственного, кто мог мне все рассказать. Да только выбежав во двор меня встретили лишь склоненные в поклоне служанки, пожелавшие меня скорее увести и начать приготовления к балу.
Платье мне сшили такое, как захотела я, а не модное по меркам Магистрата — столицы земель магов. Хорошо, что папочка уже укатил к тому моменту, как меня одевали, а то меня бы не выпустили из замка. А возможно даже заперли.
Так как я была незамужней молодой леди, которая впервые посещает такое мероприятие, моё платье должно быть по максимуму закрытым: воротник под горло, длинные рукава и подол, не показывающий даже носки туфель. Но отец в последний день решил не контролировать меня. А зря. Единственное, что я сменить не могла, так это корсет и пышность юбок. А так, я стояла перед зеркалом в своей комнате в нежно-салатовом платье с шифоновыми оборками, серебристыми вышивками и оголенными плечами. Я хотела и спину убрать, но тогда стал бы виден корсет, а мои попытки отказаться от сего орудия пыток повлекли повальный обморок среди швей. Туфли и перчатки до локтя также были серебристыми. Прическу я решила оставить модную: пышный пучок и несколько выбившихся кудряшек. Красилась я сама, благо косметичку, привезённую с Фобоса, мне оставили.
— Ты уверена, что хочешь пойти так? — спросил Майкл, зайдя в мою комнату.
Видимо папандр все-таки желает нас свести, он даже сопровождающим сделал Райдера. О чем он только думал, когда это планировал? Что я увижу принца в пиджаке, а не рубашке как обычно, да с зачесом назад и влюблюсь в него бесповоротно?
— Все так плохо? — вопросила я, понимая, что он имеет ввиду.
Естественно он разглядывал мои плечи. Более того: ни один мой "наряд" до этого времени не был настолько открытым. Что меня на это сподвигло? Наверное, где-то в глубине души все еще жил тот самый червячок обиды. Прощение нужно заслужить. Он же делает все ровно наоборот. Подливает масла в огонь и его вечное ко мне отношение: кидать ничего не понимающую девушку в самую гущу событий раз за разом, просто какое-то издевательство. Даже Вольтер признал, будь у меня хоть какое-то понимание происходящего, шанс сглупить упал бы в разы. Отец же не собирался никого слушать. Он всегда уперто идет напролом, не понимая, что и тени сгущаются, и лес становится опаснее.
Парень пожал плечами.
— Мне-то все кажется идеальным, а вот им… Мало кто оценит твой эм… образ.
Многозначительная пауза, а затем мне на плечи накидывают плащ. Больше желая скрыть мой очередной акт непослушания. Думаю, Майк не реагирует на мои выходки только потому, что не знает, как тут поступить. Двоякое чувство: я вижу нескрываемый восторг в его глазах одновременно с порицанием.
Спуск по лестнице. Я отсчитываю стук каблуков собственных туфель по полу. Тридцать семь… Мы выходим из башни. Семьдесят восемь… посреди площади установлен портал, в который входить мне совершенно не хочется. Сто три. И мы входим в портал на площади. Спасает меня лишь то, что мы тут же выходим на другой, более широкой и усыпанной клумбами с розами. Шипы у розочек были с мой указательный палец, что было крайне интересно. Но рассмотрением цветов мне заняться не дали, поведя в замок.
Замок был огромный, темнее правда чем Белокаменный, но больше раз в шесть и неприступнее что ли… Непонятно почему ничто не могло притянуть мой взгляд. Обстановка хоть и говорила о том, что все здесь дорого, однако вызывало лишь усмешку и рвотные позывы от всей этой кучи фальши, которые хотелось выплеснуть, желательно на кого-нибудь самого противного. Везде сверкали разноцветные огни, прожектора и фонари. А на душе разгоралось беспокойство. И, наверное, страх. Погано в общем было.
Войдя в широкий уставленный скульптурами холл, я заметила ожидающего меня отца с… бабулей. Последний раз я видела её почти год назад на своём дне рождения. Внешне она не изменилась ни на каплю, как, собственно говоря, и всегда. Первым воспоминанием о ней был день рождения, в который мне исполнилось пять. Помню их спор с Раей, крики детей вокруг — кто-то из группы постоянно дрался. Помню большой торт, который доедали почти всем Домом и подарок — заколку с сотней камушков на креплении из металла, похожего на серебро, только со странным будто чёрным свечением. Бабуля с мамой именно из нее спорили тогда. Не знаю, что несла тогда их глупая ругань, но отдавать заколку я отказалась даже под страхом сурового наказания. Сейчас же, будто глядя наперёд, я попросила девушек прикрепить ее к пучку на голове.
Отец с бабулей спорили о чем-то и с ненавистью глядели друг на друга. Я не была этому удивлена. Не скажу, что белокурую и голубоглазую красотка — бабушку, которую так даже язык не повернётся назвать, все любили. Скорее наоборот, та, в ком я еще месяц назад узнала заочного главу целого миром, была нетерпелива, строга и крайне резка абсолютно со всеми. В ее речи я никогда не слышала мата или грубости, однако обычными словами женщина била в самое сердце, разрывая его словно бомба.
Стоило мне войти в зал, как наступила тишина, и все с улыбкой смотрели на меня. Бабуля Актиния явно заметила сперва приметную заколку на моей голове, а не меня, отец же просто был рад, что меня не пришлось тащить сюда силком. И вся эта радость и счастье продолжались ровно до того момента, пока я не решила снять плащ. Вещь я тут же отдала Майку, который галантно отошёл повесить ее в гардеробную. Выражение лиц родственников можно было описать лишь одной фразой: мне кранты. Из-за чего я тут же пожалела о содеянном. Потому как Леди Актиния Кери сегодня была крайне скромно одета в прикрывающее плечи и грудь по шею платье простого кроя. В отличии от меня, моя юбка занимала ровно квадратный метр, не считая шлейфа сантиметров двадцать.
Да простят меня Боги всех миров и народов, но сегодня я решила рискнуть всем, дабы узнать информацию. Поэтому я оглядела фойе в поисках Вольтера, но, не обнаружив его, медленно и с улыбкой подплыла к отцу.
Народ, толпившийся возле входа в зал, меня не замечал, да и среди Леди тоже мелькали чересчур открытые плечи и грудь, так что меня сейчас мало волновал мой внешний вид.
Но Вильгельм неожиданно направился ко мне навстречу сам, неся кажется над собой целую лавину злости. Я действительно ощутила морозец на коже. Подбежав ближе, отец зашипел прямо мне в ухо:
— После бала ты будешь наказана! Но сейчас слушай меня внимательно! — его глаза угрожающе сверкнули, и он продолжил, — если ты разрешаешь кому-то с тобой танцевать, то автоматически даешь право за тобой ухаживать. Так что никаких танцев! Вообще! Поняла?
Я, и не думавшая танцевать потому, как не умею, кивнула и продолжила слушать. Однако отец вдруг замолчал, вздрогнул от легкого звона, затем тяжело вздохнул и, взяв меня за локоть, отправился в зал. Шли мы медленно и вальяжно, потому я успела подметить нужные детали. Такие, например, как то, что я почти сровнялась ростом с отцом. И это несказанно радовало, ведь теперь я хотя бы буду доставать Вольтеру до плеч и смогу убеждать себя, что это сглаживает другие различия.