Мертвые идут!
Шрифт:
— Спасибо, — поблагодарила Фринна. — Лучше и придумать было нельзя.
Джеральд поставил стаканы на плетеный стол и быстро допил коньяк.
Миссис Паскоу принялась передвигать стулья и поправлять подушки на диванах. У нее был изможденный вид.
— Комендант — анабаптист? — спросила ее Фринна. Она гордилась собой, что опередила Джеральда и первой начала пить горячий напиток.
Миссис Паскоу на мгновение оторвалась от подушек.
— Не знаю, что это такое, — ответила она.
— Он забыл книгу, — переменила тему Фринна. Миссис Паскоу бросила
— Интересно, что он читает, — продолжала Фринна. — Наверняка «Жизнеописание мучеников» Фокса. — В нее словно какой-то дьявол вселился.
Но миссис Паскоу знала ответ.
— Всегда одно и то же, — с презрением бросила она. — Он читает только одну книгу. Она называется «Пятнадцать решающих сражений мира». Он читает ее с тех пор, как приехал сюда. Дойдя до конца, опять начинает сначала.
— Может, отнести ее ему? — предложил Джеральд. Не из вежливости или симпатии, а скорее из опасения, что комендант может вернуться в гостиную: после нескольких минут размышления он горел желанием устроить перекрестный допрос.
— Большое спасибо, — обрадовалась миссис Паскоу, словно освободившись от аналогичных опасений. — Комната номер один. Рядом с фигурой японского воина в доспехах.
Она вновь принялась взбивать подушки. Джеральду с его воспаленными нервами это занятие показалось чересчур нарочитым.
Он взял книгу и пошел наверх, рассматривая ее по дороге. Явно подарочный экземпляр — в кожаном переплете, с золотым обрезом. Выйдя из гостиной, Джеральд взглянул на титульный лист: там крупным почерком было написано «Моему дорогому сыну Раглану за его заслуги, признанные Королевой. От гордого отца, генерал-майора Б. Шоткрофта». Под надписью красовался уродливый военный крест, поставленный примитивным штемпелем.
Японский воин в доспехах притаился в темном углу — точно так же, как и сам комендант во время их первой встречи. Широкий козырек шлема скрывал черные глазницы, усы топорщились весьма реалистично. Казалось, он стоит на страже, охраняя дверь позади себя. На двери не было номера, но поскольку другой двери поблизости не оказалось, Джеральд решил, что это и есть комната номер один. Чуть дальше в пустом, тускло освещенном коридоре виднелось окно с допотопной подъемной рамой, которая вибрировала от оглушительного рева колоколов.
Джеральд постучал.
Если ему и ответили, ответ заглушили колокола; поэтому он постучал снова. Не дождавшись ответа и после третьего стука, он осторожно открыл дверь. Ему необходимо было узнать, могут ли они рассчитывать на благоприятный исход, если Фринна и он запрутся в своем номере до рассвета. Он заглянул в комнату и перестал дышать.
Свет не горел, но шторы, если они имелись, были отдернуты с единственного окна, и нижняя рама поднята до упора. Бой колоколов проникал в каждую клеточку, и среди всего этого грохота в полумраке на полу стоял на коленях комендант, на его коротких седых волосах мерцал призрачный свет безлунной ночи, а голова лежала на подоконнике, как на гильотине. Он закрыл лицо руками, но не полностью, и Джеральд увидел его выражение. Возможно, он неправильно его истолковал — кто-нибудь мог назвать его исступленным, но Джеральду показалось, что на его лице застыла мученическая гримаса. Она напугала его больше, чем все остальное.
Внутри комнаты колокола ревели, как разъяренные львы.
Он долго стоял, не в силах пошевелиться, и не мог понять, знает ли комендант о его присутствии. Во всяком случае, прямой реакции не последовало, однако пару раз он вздрогнул и дернулся в сторону Джеральда, как человек, которого потревожили во сне. Джеральд терзался сомнениями по поводу книги; в конце концов он решил ее оставить главным образом потому, что сама мысль о ней была ему неприятна. Он на цыпочках прошел вглубь комнаты и положил ее на едва различимый в темноте деревянный сундук, стоявший около простой металлической кровати, другой мебели в комнате не было.
Он недолго отсутствовал, но миссис Паскоу этого времени хватило, чтобы снова начать пить. Она закончила уборку только наполовину или, скорее, оставила комнату в полубеспорядке и теперь сидела у камина, поглощая виски из темного стакана. Фринна еще не допила свой «Овалтин».
— Сколько еще будут звонить колокола? — спросил Джеральд, входя в вестибюль. Он решил, что они обязательно должны уехать. Под предлогом невозможности заснуть.
— Вряд ли миссис Паскоу знает больше, чем мы, — ответила Фринна.
— Прежде чем принимать бронь, вы должны были предупредить нас об этом… ежегодном событии.
Миссис Паскоу отпила еще виски. Джеральд подозревал, что она пьет его неразбавленным.
— Никто не знает заранее, когда оно произойдет, — хрипло сказала она, глядя в пол.
— Мы здесь не останемся, — разозлился Джеральд.
— Милый!
Фринна схватила его за руку.
— Предоставь это мне, Фринна. — И обратился к миссис Паскоу: — Разумеется, мы заплатим за номер. Будьте добры, закажите нам машину.
Теперь она уставилась на него неподвижным взглядом. Когда он заговорил о машине, она коротко хохотнула. Потом ее лицо изменилось. Она сделала над собой усилие и сказала:
— Знаете, вам не стоит воспринимать коменданта всерьез.
Фринна бросила быстрый взгляд на мужа. Виски у миссис Паскоу кончилось, и она с шумом поставила пустой стакан на каминную полку.
— Никто не воспринимает коменданта Шоткрофта всерьез, — продолжала она. — Даже его ближайшие друзья.
— У него есть друзья? — удивилась Фринна. — Мне он показался одиноким и несчастным.
— У него есть Дон и я, мы приносим ему удачу, — заплетающимся языком пробормотала она. Но даже выпитое виски не смягчило ее враждебность.
— По-моему, у него сильный характер, — заметила Фринна.
— Да, и не только, — хмыкнула миссис Паскоу. — И все равно его вышибли.
— Откуда?
— Выгнали с позором, отдали под трибунал, лишили всех званий, шпагу сломали пополам, барабанная дробь, общественные работы.
— Бедняга. Уверена, произошла судебная ошибка.
— Это потому, что вы его не знаете.