Мертвые из Верхнего Лога
Шрифт:
Посмотрел вниз — рана затянулась. Пуля прошла навылет. Хунсаг всегда восстанавливался быстро, как дворовый пес.
Но неужели… неужели никто не выжил? Неужели деревня была сожжена и разрушена? Но тогда почему остался он? Почему его не забрали? Где же Лада? Если в психушке или тюрьме — не страшно, он ее вытащит.
И в этот момент его внимание привлек какой-то предмет, лежавший чуть поодаль. Сфокусировав взгляд, Хунсаг узнал человеческие останки. Волосы сохранились невредимыми, и он сразу узнал их — пышные, светло-русые, мягкие, едва тронутые сединой. Сколько раз ему доводилось путать эти волосы, наматывать их на кулак, мягко перебирать, утешая их владелицу.
«Лада перенесла меня. Взяла на руки и унесла в лес, — догадался Хунсаг. — А потом пыталась дождаться, но… не дождалась».
Он с трудом распрямил ноги, которые дрожали, как у новорожденного теленка. Сделал энергетическую гимнастику, которой когда-то его научил старик из индейского племени яки. Потом лег на землю, лицом вниз, и губами сорвал пучок травы. Медленно разжевал. Стало значительно легче. Наконец почувствовал в себе силы идти. Идти Хунсаг мог долго, главное — целиком отдаться процессу.
Перед тем как начать путь, он немного постоял над останками той, которая на протяжении последних двадцати лет была самой верной его спутницей, его женой, помощницей, правой рукой. Без сожаления, отвращения или грусти глядя на то, что от нее осталось, подумал, что построить новый город будет не так уж трудно. Он найдет новое место. И новых людей. И даже новую Ладу.
Хунсаг развернулся и медленно побрел прочь. Спина его была пряма, ноги больше не дрожали. И если бы кто-то в тот момент мог его видеть, то этот мужчина показался бы случайному зрителю просто праздным прохожим, разве что чересчур худым. Он шел, раздвигая ветки рукой, шел наугад, как обычно, и слушал лес. И тот благодарно отвечал ему — шорохами, запахами. Его изможденное лицо расслабилось, а губы даже растянулись в подобии улыбки.
Такое выражение лица бывает только у людей, которые точно знают, что прошлое их — много короче будущего. А будущее — настолько масштабно, что прошлое в сравнении с ним теряет не только краски, но и всякий смысл.
У Хунсага впереди была целая жизнь.