Мертвые люди
Шрифт:
Теперь вдоль дороги зеленеют поля. И вроде радоваться должен, жизнь худо-бедно, но налаживается, а не получается. И виной тому мрачные мысли про неприглядное будущее. Могу поставить правый глаз против больного зуба к осени явиться кто-нибудь сильный и наглый и потребует десятину. И никуда не денешься, отдашь. Ведь могут припугнуть простым пролетом самолету, или даже вертолета. Как прикажешь воевать с воздушными войсками? Зениток у нас нет и не предвидеться. Так что прилетит к нам волшебник на голубом вертолете и за долю малую покажет светопреставления из пулемёта. И это если учесть, что там будут нормальные люди, с заверением о помощи и защите за адекватную цену. А ведь могут пожаловать отморозки и просто в наглую по праву сильного забрать что надо.
По оперативным данным известно, под Вырой что в Эстонии иметься бандитская вольница. Вольный город, где балом правит Мать ее Анархия, под пышным цветом дикого капитализма, можно купить и продать все, от людей до морфов. И человеческая жизнь стоит ровно столько, сколько у тебя сил ее отстоять. Античность, вывернутая современным умом. И вот когда эти сожрут все что есть. То пойдут, искать добычу, потому что считают себя хищниками и тем открывают себя право брать, все что вздумается. И обязательно найдется лидер способный собрать этих уродов в озлобленную стаю, и кинуть на нас. Да со слов Яны, там действует некто от нас, и уже устранил одного авторитета, но это все капля в море. Остаётся надеяться, что Главный, не зря хлеб есть и сейчас собирает коалицию, адекватных людей из других больших поселений.
— Да все получится Игорь, не загоняй себя, — косясь на мою кислую мину, проговорил Рома.
Я насквозь фальшиво улыбнулся, и наигранно бодро проговорил.
— Да я так, о жизни думаю.
— Что-то у тебя жизнь на лимон похожа, — едва слышно пробубнил водила.
— Не боись казак, атаманом будешь, — раздался бодрый голос Михалыча из-за спины.
И этот туда же, все подбадривает. Что же мне не жалко еще одной фальшивой улыбки. Понимаю, с друзьями и товарищами так себя не ведут, но вот перебороть меланхолию не получается. А откуда ноги растут мерзкому расположению духа, нетрудно понять. Виной всему прощание перед отъездом, с близкими. Если Яна молча помогла собраться и поцеловала на крыльце. То мать уже на улице, обняла и, обливаясь слезами, шепотом умоляла быть осторожнее. До этого держалась, а тут перед самым отъездом сорвалась. Вот когда-нибудь кому-нибудь эти слезы помогли? Понимаю Мать, но ведь можно сырость развести и позже, когда уйду, а так слезы серной кислотой разъедали моральный дух. Теперь понимаю, почему некоторые уходят втихомолку. Пришлось ее отлепить от себя и передать в руки Яны. Загрузился в "Раф" (походные машины стояли в общем гараже Поселка), и вроде говорил себе не смотреть в зеркала, и не из-за суеверия, а просто, чтобы не травить душу, но не выдержал, мельком скосил глаза. Застав Марию Петровну посереди дороги и размашисто крестящую меня в след. Хм, пусть так.
— Ром дай за руль сяду, — надо чем-то отвёлся, а то мысли в голове все сплошь грустные и негативные, а с таким настроем воевать ехать, так лучше сразу застрелится и людей почем зря не дергать.
— На объездной поменяемся?
Въехали на грунтовку, тут же в приоткрытое окно влилась пыль, утопил кнопку стеклоподъемника, секунда мерного жужжание, и вот мы отгородились от внешнего мира.
— Белый это синий. У нас остановка, — отрапортовал в рацию Рома, как только машина въехала на узкую дорогу с плохим покрытием. Позывными все-таки озаботились, не бог весть что, но лучше так чем настоящие имена в эфире озвучивать.
"Мерс" замер, я огляделся, прежде чем открыть дверь, и уже после выскочил наружу. Обогнул машину, вскочить на водительское сидение, дернул за рычаг, подвинув кресло поближе. А то этот длинноногий, всегда до упора назад отъезжает. Выпрямился, проверил зеркала, можно в путь. С прищуром глянул на восходящее солнце из-за кромки деревьев. А нам как раз на восток ехать.
— Ром дай солнцезащитные очки, будь другом, — напарник порылся в бардачке, извлек просимое, и даже протер стекла тряпкой, — спасибо.
Машина охотно отозвалась на давление педали акселератора, и потащила нас вперед. Официально мы должны проехать по кругу захватывая часть Литвы, то бишь через Зарасай мимо Утян, и на Елгаву. Чисто посмотреть, кто как живет и живет ли вообще, по возможности наладить контакт. Отчетов от нас не требовали все по прибытию изложим в письменном виде. Начальство в курсе наше авантюры и лишние палки в колеса вставлять не стало.
Путешествие по проселочной дороге, можно даже назвать приятной, зелень леса и никаких признаков мертвого мира. От больших дорог и трасс держались подальше там ничего хорошего ждать не приходится. Так что настроение мое как-то плавно и незаметно перешло норму. Уже привычно ехали без музыки, и в один момент Михалыч принялся зачитывать вопросы из сканворд. Понятно дело, чтобы заполнить тишину, а не ради наших знаний. Общую идиллию портили общее дёргание на любое движение, не подходящее под определение порыв ветра. Но все в пустую, то живность, а не мертвяки.
Все встречаемые по пути деревеньки и хутора выглядели, заброшено, и на первый взгляд без признаков вооружённых столкновений, как с мертвяками, так и с людьми. Впрочем, и самих мертвяков за два часа пути так ни разу и не встретили, оно и неудивительно, что им делать на пустых дорогах. В маленькие города мы не совались, туда Петр с Коляном наведывались по-быстрому. И там с их слов имелся полный джентльменский набор, битые машины, разграбленные магазины, следы кровавых расправ. Кого с кем, так и не скажешь, трупов нет от слова совсем. И это привело меня, к одной интересной мысли. В каждом мало-мальски крупном городе наверняка завелся свой Морф. Самый наглый, самый быстрый тот, кто пожрал всё доступное мясо. И отсюда выходит, что есть мини (а может и не мини, у куда как с пропитанием) босс на локации. И если оно будет привязано к своей охотничьей территории, то этих тварей вполне себе можно выманивать и отстреливать. Но все это мысли в никуда, тут надо со специалистами по отстрелу тварей поговорить. И прикинуть жизни способность моей идеи.
Первый жилой хутор попался на границе Латвии и Литвы, если я конечно в карте ничего не напутал. Обнаружили его по следам, сначала увидели на асфальте грязные полосы, после уже проселочную дорогу с разбитыми колеями. Петр, недолго думая, съехал в канаву, и наглым танком попер по полю, мы остались на обочине, держа связь с головной машиной. Рома забрался на крышу микроавтобуса, я ограничился выходом наружу. И если мой напарник стал мониторе территорию на признаки враждебного поведения. То я самым наглым образом принялся рассматривать в морской бинокль хутор, что виднелся в километрах двух от нас. Высокий и явно новодельный частокол, из-за которого торчала пара красный крыш обитый шиделем. Вот и вся полезная информация, только плотно запертые ворота намекали о присутствие людей.
Бахнул выстрел, я дернулся влево, в шее что-то щелкнуло, обдав болью, бинокль упал на грудь, а рука рефлекторно вытащила пистолет из кобуры. И только затем медлительный головной мозг разобрал ситуацию на части. Стреляли далеко и явно из ружья, и это целостности моему организму никак не вредит.
— Спокойно парни, — послышался голос Михалыча из кабины, — то хуторяне наших пугнули. Ща Петя их будет агитировать за нашу партию.
— Игорь давай вон в те кусты заедем, — Рома указал на нагло разросшийся борщевик, вдоль канавы, — а то это может быть не наших пугают, а своих зовут.
Здравая мысль, осторожность она еще никого до смерти не доводила, а вот беспечность, не одну сотню людей на тот свет сопроводила.
Глянул на боковой съезд, небольшой пятачок свободной земли, лоза живой стеной стоит, если задом заехать, то машину с дороги фиг увидишь.
— Михалыч, что там? — спросил я, забираясь в кабину.
— Болтаю, — сказал, и открыл дверь, смачно выплюнув никотиновую жвачку.
Нашему старшему товарищу пришлось отказаться от вредной привычки. Выдать себя из-за дыма сигареты, это прямой путь на премию Дарвина. Вот и жует "Никорету", что верблюд колючки, морщится, пыхтит, а деваться некуда.