Мертвые не умеют смеяться
Шрифт:
– Вот тут написано… – Торопцев прижал ногтем строчку. – «Обеспечить вакцинацию личного состава антидотом…» Что это такое?
– Антидот – противоядие, – язвительно скривил в улыбке тонкие губы медик. – Вполне возможно, что будут применены спецсредства… В том числе слезоточивый газ, например… Или нервно-паралитический. Вы же не хотите, чтобы ваш взвод…
– Рота.
– Чтобы ваша рота валялась без чувств во время выполнения боевой задачи?
Старший лейтенант недоверчиво сощурил глаза.
– И
– Между прочим, – подобрался очкарик. – Я – майор медицинской службы если вы не заметили, старший лейтенант.
– Виноват… – немного смутился Торопцев, принявший медика за какого-нибудь сержантишку, а то и гражданского. – Под халатом не видно, извините…
Майор только махнул рукой, снова придвигая к себе бумаги.
– И все-таки, товарищ майор.
– Экий вы настырный, лейтенант! – раздраженно бросил листок медик.
Он бесцельно переложил бумагу на другой край стола, выдвинул и снова задвинул ящик стола, и, видимо, решился.
– Хорошо, хорошо… Это не антидот, старший лейтенант.
– А что тогда?
Майор внимательно глянул на него сквозь стеклышки без оправы и вдруг улыбнулся:
– Вы кино «Безумцы» смотрели?.. Ах, да… Вам же лет тридцать, откуда…
– Двадцать восемь.
– Тем более. Так вот, лейтенант, эти уколы – ну что ли своеобразное лекарство против страха. В критической ситуации препарат подавит стрессовую реакцию, взбодрит, купирует испуг и растерянность…
– Как допинг что ли на Олимпиаде?? – поморщился Торопцев, вспомнив недавние спортивные скандалы после которых Россия лишилась чуть не половины медалей.
– Ну если угодно, – пожал плечами медик. Но к счастью в боевой обстановке допинг-контроля нет.
– Хорошо, – серьезно кивнул Торопцев. – А мне, почему нельзя? Я ведь тоже человек – мне тоже страшно бывает.
– Понимаете… – начал врач, но сам себя перебил. – А почему бы и нет? Вы действительно хотите?
– Хочу.
– Тогда готовьте руку. Левую.
Минуту спустя, к шраму возле сгиба локтя прижался сверкающий никелем аппарат, действительно отдаленно напоминающий громоздкий пистолет, что-то громко щелкнуло…
– Уже все? – удивился старший лейтенант, видя, как врач прячет свое «оружие» в блестящую коробку. – А это самое?.. – он неопределенно покрутил ладонью возле виска.
– Это же не наркотик! – рассмеялся майор. – Вы ничего такого не почувствуете. Вы вообще ничего не почувствуете – ни вы, ни ваши солдаты, если в течение трех не случится ничего экстраординарного.
– А потом?
– А потом препарат будет выведен из организма и все. Естественным путем, – еще раз улыбнулся медик. – С так сказать естественными отправлениями.
– Понятно… А если что,
– Что вы! Конечно, нет. Просто под действием препарата человек более устойчив к внешним раздражителям и все…
В полог просунулась голова в каске – капитан Лихонин, командир второй роты:
– Скоро вы тут? Рота мерзнет…
– Равняйсь!.. – раздался многократно усиленный мегафоном и от того абсолютно неузнаваемый голос, от которого, подчиняясь перелаю офицерских команд, разом пришли в движение взводы, роты и батальоны. – Смирно!..
«Началось…»
Они вышли к дороге. Батальон, предоставленный сам себе, сломал строй, в ночном воздухе раздавались голоса, вспыхивали и гасли красные точки сигарет.
– Становись! – скомандовал Ликин.
Искры полетели под ноги, и подхваченные ветром, уносились, растаивали в темноте…
По машинам расселись быстро, без излишней суеты и шума.
Закрыв борт, Турбин набросил на защелку толстую цепь, то же сделал с другой стороны Сумин. Из темноты появился Торопцев, спросил, подойдя к борту:
– Все на месте, никого не потеряли?
– Дезертиров нет, командир.
– Ну что, братцы, с Богом?! – в наступившей тишине негромко произнес старлей.
Машина заворчала и тронулась.
… Они ехали дальше по трассе, слева виднелись черепичные крыши какого-то поселка, справа простиралось огромное белое поле с редкими оазисами густого кустарника. …Взводу Торопцева вместо теплого БТРа с мягкими креслами и защитой брони, достался «Урал» с обитым жестью кунгом, где несмотря на выведенное колено выхлопной трубы было не сильно теплее чем на улице.
Солдаты развалились на мешках – за полчаса, что после построения провели в «брониках», плечи без привычки ныли …
Затем пока старлей отдавал последние распоряжения, неутомимый Клыков влез в кабину и подвесил бронежилет на двери.
– Это зачем? – усаживаясь в кабину, спросил лейтенант.
Тот посмотрел на него так, будто ничего глупее в жизни не слышал:
– Мало ли… Не ровен час – одна очередь и все.
Посматривая на мелькающие в поле кусты, Олег подумал вдруг: «А ведь в этих зарослях может быть засада?»
И может быть в этот самый момент, неприятельский гранатометчик ловил в прорезь прицела их грузовик или снайпер выцеливает через стекло кабины водителя или его.
Но черт возьми – что за мысли лезут ему в голову? Откуда тут гранатометчики или снайпера? Их возможные противники в Москве ничем кроме длинных языков не вооружены.
В салоне бронетранспортера царил полумрак, тускло подсвеченный синим плафоном боевого освещения.
Монотонно гудел за перегородкой мотор, нагнетая в салон сухое тепло.