Мертвые сыновья
Шрифт:
Даниэль был спокоен. Очень спокоен. Прислонив заряженное ружье к стене, он осторожно, стараясь не шуметь, стал перекладывать дрова, пока не показалась дверца в подпол. «Уж и не помню, сколько раз я их перекладывал». Потом открыл дверцу и осветил погреб фонарем.
Парень был там. Все тот же, похожий на волчонка. Он стоял на коленях, прислонившись спиной к земляной стене. Рядом валялись кости. Парень поднял голову, и Даниэль увидел бледное лицо с глубоко запавшими глазами. «Он стал похож на мертвеца», — подумал Даниэль. И что-то опять надломилось в его душе. Но он больше не колебался. Он устал. Он очень устал.
— Выходи! — сухо сказал Даниэль. Он не хотел этого, но голос прозвучал враждебно и резко, как свист хлыста.
Прошло несколько секунд. Парень не двигался, застыл в нерешительности.
— Выходи, — повторил Даниэль.
Парень медленно встал. Видно было, что малейшее движение стоит ему большого труда. Даниэлю почудилось, что он слышит, как хрустят кости. Желтые глаза — неподвижные, странные глаза волка — двумя сверлящими точками неотрывно смотрели ему прямо в лицо, причиняя почти физическую боль. Парень поднял руку, и ладонь оказалась рядом с Даниэлем. Что-то беззащитное было в этом движении; Даниэль помог ему выбраться наверх.
Парень стоял теперь весь съежившись. Должно быть, у него что-то сильно болело. «У меня тоже болит, болит все тело, и не только тело», — подумал Даниэль.
— Иди, — сказал он приглушенно, глядя парню прямо в глаза.
Тот, кажется, не понял.
— Уходи, — повторил Даниэль. Он говорил тихо, почти шепотом, и Мигель невольно отвечал ему тоже тихо.
— Куда? — спросил он, как ребенок.
Даниэль улыбнулся. («Такой же, как те маленькие рыбаки. Да, совсем как в тот день. Как гадок, отвратителен человек, выполняющий такие обязанности! Но таковы, в конце концов, все обязанности человека».)
— А куда ты думал идти, когда ударил ножом Санту? Ты, наверное, знал куда.
Парень по-прежнему внимательно смотрел на него. Глаза его вдруг остекленели.
— Ты сказал… — начал было он, но тут же умолк и отвел взгляд.
Даниэль взглянул на его лицо, бледное и растерянное. «Куда девалась вся его храбрость. Да, петушок опустил крылышки».
Парень уставился в пол.
— Уходи, — проговорил Даниэль. — Уходи в лес, куда хочешь. Ты должен был знать, куда идешь. Я уже ничего не могу сделать для тебя.
Мигель поднял голову. Теперь глаза его блестели. Наверное, от злости, а может, от отчаяния. Даниэлю очень хотелось знать отчего, и он почти желал, чтобы тот сказал ему: «Тогда, идиот, зачем ты меня прятал?» Было бы вполне естественно, если бы он спросил так, но он не спросил. И только по легкому дрожанию скул было видно, что он крепко стиснул зубы.
Даниэль взял ружье, потом протянул парню бутылку.
— Вот возьми. Если хочешь, выпей на дорогу.
Тот помедлил. Затем, едва пожав плечами, что, вероятно, означало: «В конце концов, что мне еще остается…» — взял бутылку и сделал большой глоток.
— Если ты покажешь мне… — сказал он, вытирая рот тыльной стороной руки, как все заключенные. Этот жест Даниэль видел у него впервые.
— Я ничего тебе не покажу, — ответил он. — Ничего. Я не знаю, где они. Сейчас даже лая не слышно. Может, они уже устали. А может, идут сюда. Не знаю… Кажется, они уже подозревают меня.
— Поэтому ты меня выгоняешь? — спросил парень.
Даниэль ответил ему медленно, отчетливо выговаривая слова:
—
Вдруг парень улыбнулся, и хотя Даниэль не ожидал этой улыбки, он как-то сразу почувствовал, что за ней скрывается боль, еле сдерживаемая физическая боль.
Мигель обернулся и посмотрел на кровать. Он не удивился, увидев спящую Монику. «Должно быть, он слышал ее голос, — подумал Даниэль. — Конечно, он слышал весь наш разговор».
Парень шагнул к кровати. Чувствовалось, что он с трудом передвигается. Он хромал еще сильнее, чем утром, почти волочил ногу.
— Оставь ее в покое, — сказал Даниэль. Он ничего не мог поделать с собой, голос его опять звучал враждебно. — Смотри не разбуди ее.
Мигель остановился. Он снова стоял спиной к Даниэлю. «Я уже достаточно смотрю на эту спину, надоела она мне. Может, люди и должны встречать смерть в спину. Говорят, некоторые даже рождаются с отметиной на спине». Мигель сделал еще несколько шагов к кровати, и Даниэль не остановил его. Он видел, как тот наклонился над Моникой, пристально всматривался в ее лицо, как и он сам несколько минут назад.
— Пошли, — приказал он, — не теряй зря времени. Идем!
Он подошел ближе, ствол ружья уперся в спину Мигеля. Тот обернулся. Так, молча и неподвижно, стояли они несколько секунд возле спящей девушки.
— Я хочу есть, — приглушенно сказал Мигель, не глядя на Даниэля.
Даниэль посмотрел на шкафчик, висевший на стене. Там лежал кусок жареного мяса и немного хлеба.
— Возьми там, — кивнул он в сторону.
Мигель направился к шкафу. Даниэлю было больно смотреть, как он хромает, больно было видеть его таким, совсем беззащитным. Теперь он был похож на одинокого ребенка, затерявшегося на огромной земле. «Таково правосудие людей. Таковы их пути». Парень схватил хлеб и кусок мяса. Мясо было холодное, с белым и жестким жиром. Секунду Мигель смотрел на него, а потом впился жадно сверкнувшими зубами. Даниэль увидел смуглые огрубевшие руки, быстро жующий рот и странно блестевшие зубы.
— Я не могу больше ждать, — сказал он. — Иди!
Мигель спрятал мясо и хлеб в сразу же оттопырившиеся карманы и взглянул на Даниэля.
— Дай мне веревку! Мою!
Теперь Даниэль услышал злобу в его голосе. Он открыл ящик стола, достал веревку, бросил парню. Тот поймал ее на лету и медленно подпоясался. «Всегда с этой веревкой», — мелькнуло в голове Даниэля. Он вспомнил о ноже, вытащил и его. Нож был весь в крови, потемневший, зловещий. Даниэль швырнул его к ногам Мигеля. Тот, немного помедлив, тяжело нагнулся и поднял его. Потом быстрым движением засунул за пояс и направился к двери. «С такой ногой далеко не уйдешь. Он не сможет долго идти. Черт знает что у него. Наверное, заражение. Рана еще не зажила, плохо перевязана…» Волоча ногу, Мигель пошел к двери. Даниэль видел, как он вытаскивает железный засов и отодвигает задвижку. Дверь открылась, сама повернулась на петлях. Даниэль стоял неподвижно, сжимая ружье. На них пахнуло холодом и сыростью. Дверной проем зиял огромным ртом, готовым проглотить их. Парень в замешательстве остановился на границе света и тьмы. Даниэль медленно подошел к нему. Тот не тронулся с места. Тогда Даниэль опять уперся ружьем в его спину, и, повинуясь ружью, Мигель вышел из комнаты. А Даниэль остался на пороге, сверля темноту натренированным взглядом охотника.