Мертвые возвращаются?..
Шрифт:
Джастин попытался подняться на ватных ногах. Дэниел убрал с рукоятки одну руку и бесцеремонно толкнул его назад в кресло.
— Сиди где сидишь! — рявкнул он. — Лично тебе ничто не грозит. Из-за меня вы попали в эту историю, мне вас из нее и выручать.
— И как ты намерен это делать? — спросил Раф. — Если в твои планы входит отправить нас всех на тот свет, можешь заткнуть такой план себе…
— Тише! — приказал Дэниел.
— Положи оружие! — сказала я. — И я положу свое. Идет?
В те доли секунды, пока взгляд Дэниела скользил ко мне, Раф попытался схватить его за руку. Реакция была мгновенной — Дэниел
— Только попробуй еще раз, — сказал ему Дэниел, — и я прострелю тебе ногу. Чем скорее все закончится, тем лучше, так что не советую меня отвлекать. Быстро на место!
Раф рухнул на диван.
— Ты ненормальный, — надрывно просипел он. — Слышишь, ненормальный!
— Ну пожалуйста! — взмолилась Эбби. — Они ведь едут сюда. Дэниел, Лекси, прошу вас.
Сирены завывали уже совсем близко. А затем послышался явственный грохот металла: судя по всему, Дэниел запер ворота и теперь полицейский автомобиль пытался их протаранить.
— Лекси, — четко произнес Дэниел — думаю, специально для микрофона. Очки съехали ему на нос, но он этого не замечал. — Ножом тебя ударил я. Но, как наверняка тебе уже сказали другие, это не было умышленное убийство.
— Дэниел, — истерично вскрикнула Эбби, — прошу тебя, не надо!
Вряд ли он ее слышал.
— Вспыхнула ссора, — продолжил он, обращаясь ко мне, — которая переросла в драку и… честное слово, я не помню, как все произошло. Я мыл посуду, в руке у меня был нож, и я был вне себя от злости из-за того, что ты хотела продать свою долю. Думаю, ты меня поймешь. Мне хотелось ударить тебя, что я и сделал. Увы, последствия были таковы, каких никто из нас не мог предвидеть, даже на мгновение. И я прошу прощения за все то зло, что причинил всем вам.
Скрежет тормозов, хруст гравия и надрывный вой сирен.
— Опусти оружие, Дэниел, — сказала я ему. Мне хотелось, чтобы он понял: в случае чего я буду вынуждена стрелять ему в голову и не промахнусь. — Все будет в порядке. Мы во всем разберемся. Клянусь тебе. Просто опусти оружие.
Дэниел обвел взглядом остальных: Эбби, такую решительную и одновременно такую беспомощную; Рафа, готового лопнуть от злости; Джастина, который в буквальном смысле перекрутился на сто восемьдесят градусов и теперь смотрел на происходящее полными ужаса глазами.
— Ш-ш-ш! — произнес он и поднес к губам палец. Мне еще ни разу не доводилось видеть в человеческих глазах такую любовь, такую нежность и такую мольбу одновременно. — Ни единого слова. Что бы ни случилось.
Все трое недоуменно посмотрели на него.
— Все будет хорошо, — сказал Дэниел. — Честное слово, вот увидите. Все будет хорошо.
Он улыбался. Затем резко повернулся в мою сторону и еле заметно кивнул. Движение мне хорошо знакомо, я видела его уже тысячу раз. Мы с Робом ждем, впившись глазами в дверь, которая не открывается, или за столом в комнате для допросов — этот едва заметный кивок, который всегда означал одно: «Ну, давай!»
Время, казалось, застыло. Свободная рука Дэниела, будто в замедленной съемке, описав в воздухе плавную дугу, опустилась на рукоятку револьвера. В комнате, словно в подводном царстве, царила звенящая тишина, смолкли даже сирены. Рот Джастина был широко открыт, но из
Помнится, я где-то читала: последнее слово на самописце черного ящика любого попавшего в аварию самолета, последнее слово, которое шепчут губы пилота, понимающего, что жить ему остается считанные секунды, — «мама». Когда весь мир, когда вся ваша жизнь рвется прочь от вас со скоростью света, это единственное, что остается с вами. Мне было страшно при мысли, что, если в один прекрасный день преступник приставит мне к горлу нож, если вся моя жизнь сожмется до одной единственной секунды, у меня не останется даже этого слова, мне некого будет звать. Но в то мгновение, которое разделяло наши два выстрела, мои губы прошептали одно слово, и слово это было «Сэм».
Дэниел же не проронил ни слова. Выстрелом его отбросило назад, револьвер выпал из рук и с противным стуком ударился об пол. Где-то рядом звякнуло разбитое стекло — милый уху и сердцу звон. Мне показалось, я заметила, как, словно след от сигареты, на белой рубашке появилось отверстие, но на самом деле я смотрела Дэниелу в лицо. На нем не было ни боли, ни страха, ничего такого, даже испуга или удивления.
Взгляд был сосредоточен на чем-то за моей спиной — мне никогда не узнать, на чем именно. Мне он показался атлетом или гимнастом, который приземлился в последнем, бросающем вызов смерти прыжке — сосредоточенный, спокойный, преодолевший все преграды, достигший своей цели.
— Нет! — крикнула Эбби, и ее крик прозвучал как приказ.
Она в прыжке бросилась к нему, и пестрые юбки колыхнулись в веселых солнечных лучах. Дэниел заморгал и начал медленно оседать на бок. Еще мгновение — и позади Джастина осталась лишь чистая белая стена.
Глава 25
Последующие несколько минут запомнились мне как отдельные кадры фильма ужасов, скрепленные в единую цепочку зияющими пробелами. Помню, что я побежала, поскользнулась на осколках стекла и снова бегом бросилась к Дэниелу.
Помню, как Эбби склонилась над ним, как, словно разъяренная кошка, пыталась оттолкнуть меня.
Помню размазанную по ее майке кровь и грохот выстрела, эхом прокатившийся по всему дому, словно кто-то громко хлопнул входной дверью, чьи-то голоса, топот ног. Чьи-то руки, подхватившие меня под мышки в попытке оттянуть прочь.
Помню, как я брыкалась и извивалась, отчего меня пришлось хорошенько встряхнуть, и тогда в глазах прояснилось, и я узнала лицо Фрэнка в считанных сантиметрах от моего собственного: «Кэсси, это я, перестань, все кончено».