Мертвых не судят
Шрифт:
Короткий участок трассы в какой-то момент позволил им увидеть сверху оставленный перекресток грунтовки с шоссе. На асфальт выбирались одна за другой три машины.
— Что там впереди, Гульбахор? Ты дорогу знаешь?
— Перевал. Потом город, потом большая трасса. На перевале милицейский пост.
— Не проскочить, — сказал Емельянов. — Успеют дать знать. Да и не сумеем мы оторваться. — Другого пути нет?
— Я не видела.
Несколько минут они ехали молча. Внезапно Емельянов воскликнул:
— Помедленнее, девушка! Где-то здесь поворот налево.
— Зачем нам туда? — встревоженно спросила она. — Там тоже их люди. Я знаю этот поворот.
— Их
Гульбахор резко крутанула руль влево. Машину швырнуло на ухабе. Сбросив скорость, «жигули» начали крутой подъем по грунтовке.
— Постарайся подъехать поближе к сараю, Гульбахор, — сказал Быков.
Не отвечая, она передернула плечами. Быков сполз с сиденья на пол, потянув за собой Емельянова.
Заброшенный сад встретил их сладким запахом перезрелых плодов. Все здесь было наполнено ленивым покоем. Если бы не двое с автоматами через плечо, вышедшие из сарая на звук автомобильного мотора. Они узнали Гульбахор, и лица их сделались менее напряженными.
— Девушка, эй, — махнул рукой один. — Здравствуй. Опять приехала?
Они были рады возможности немного отвлечься от своей унылой службы. Забросив автоматы за спину, они подходили к машине со стороны Емельянова. Быков осторожно передал ему свой автомат. Они не испытывали ненависти к этим двоим, но в их руках таилась смерть, смерть настигала сзади, и Емельянов не колебался. Резко выпрямившись, он высунул ствол в окно и нажал спуск. Автомат коротко взлаял и смолк — в рожке кончились патроны. Один из охранников без звука упал на траву, другой, оставшийся невредимым, с криком отскочил в сторону и бросился бежать, забыв о своем оружии. Но Быков, выскочив со своей стороны, прыгнул ему в ноги, и они покатились в обнимку. Несколько мгновений длилась их беспорядочная и бестолковая схватка, потом противник Быкова охнул и обмяк. Быков поднялся. Рядом, держа разряженный автомат за ствол, стоял Емельянов.
Из машины с трудом выбралась Гульбахор. Лицо ее было белым, как бумага.
— Выстрелы могли услышать, — угрюмо сказал Емельянов, стараясь не смотреть на лежащих. — Нужно спешить.
Они бросились в сарай. Люк в оружейный подвал не был замаскирован — хозяева не боялись и не ждали незваных гостей. Емельянов спрыгнул вниз. Некоторое время он возился там, ворочая тяжелые металлические ящики.
— Это надо же! — услышал Быков его голос. — Тут на две полных роты хватит, если не больше.
— Скорей! Скорей! — нервничал Быков.
Голова Емельянова появилась из люка. Передав Быкову несколько запасных автоматных рожков и четыре гранаты в рубчатых рубашках, он вылез, осторожно разматывая за собой бечевку.
— Будет вам и скрипка, будет и смычок, — приговаривал он.
— Свисток, — машинально сказал Быков и Емельянов непонимающе поднял голову.
— Чего?
— Будет вам и скрипка, будет и свисток. Так в школе учили.
— Да черт с ним!
Вытолкнув из сарая Быкова, он прикрепил бечевку к двери,
— Вот так, — удовлетворенно проговорил он. — Теперь пусть приходят. Будет им и скрипка… все будет.
Подбежала Гульбахор, крикнула:
— Они едут сюда!
Вой газующих на подъеме автомобильных моторов приближался с каждой секундой.
— Эх, машину не спрятали! — в сердцах воскликнул Емельянов. — Бежим!
Склон горы, начинавшийся сразу за ветхой оградой сада, был покрыт густым кустарником и невысокими корявыми деревцами.
Достигнув кустарника, они вновь устремились вверх, цепляясь за пружинящие ветви, пока Быков вдруг не обнаружил, обернувшись, что Емельянова с ними нет.
— Гульбахор, подожди! — хрипло крикнул он и начал торопливо спускаться.
Далеко возвращаться ему не пришлось. Емельянов полулежал, опираясь рукой о землю и болезненно морщась. Рубашка его от правого плеча до пояса намокла в крови.
— Стукнуло, — недоуменно сказал он. — Будто камешком…
Торопясь, Быков расстегнул ему рубашку. Пуля вошла в тело чуть выше правого соска. Выходного отверстия Быков не нашел.
— Сейчас, — бормотал Быков, торопливо отрывая от своей рубахи полосы ткани, — сейчас все будет нормально.
Но нормально быть не могло, и это понимали оба. Неловкая повязка тут же пропиталась кровью. Негромко охнула подошедшая Гульбахор.
— Передохнем чуть-чуть, — одними губами улыбнулся Емельянов. — Пока погони не будет…
Внезапно он побледнел, закрыл глаза и бессильно откинулся назад.
— Что с ним? Он умер? — в страхе спросила Гульбахор.
— Обморок, — хмуро ответил Быков. — Хоть бы воды глоток…
Обморок, однако, не был глубоким. Спустя несколько минут ресницы Емельянова дрогнули и поднялись.
— Похоже, финиш, — пробормотал он.
— Да брось ты, — оборвал его Быков. — Рана пустяковая.
— Рана пустяковая, да дорога длинная, — качнул головой Емельянов. — Не дойти.
— Дотащим, — упрямо сказал Быков. — Давай, поднимайся потихоньку…
* * *
Далеко уйти они не смогли. Емельянов слабел на глазах, лицо его сделалось серым и заострилось, при выдохе на губах пузырилась кровь. Скоро он был не в состоянии сделать ни шагу даже с помощью Быкова и Гульбахор. Быков взвалил его на плечи и попытался нести, но через несколько десятков метров крутого подъема повалился навзничь, совершенно лишенный сил. Погони за собой они не слышали. Взрыв на время отвлек преследователей.
Емельянов лежал, закрыв глаза, и только по слабой пульсации шейной артерии было видно, что он еще жив. Быков сознавал, что их положение почти безвыходно. Без пищи и воды, без элементарной медицинской помощи спасти Емельянова было невозможно. Наконец он принял решение.
— Я возвращаюсь, — объявил он. — Попытаюсь отыскать хоть какие-нибудь медикаменты. Может быть, автомобильная аптечка не разлетелась вместе с этим сараем.
— Не надо, — вдруг очень тихо, но внятно проговорил Емельянов, не открывая глаз. — Сейчас там вся банда, скоро они облаву начнут по всем правилам. Погибнешь зазря. Вам надо уходить… Пока есть силы. За сутки дойдете… Начнутся русские села — там у них власти нет. А потом за мной пришлете. Я продержусь… Лежать… спать буду… тихонько. Только замаскируйте меня. Ветками прикройте, что ли…