Мертвый час
Шрифт:
– Ну вот, я и пришел, – виновато промолвил Выговский.
– А этот новый роман Достоевского, о котором рассказывали….
– «Идиот».
– У вас есть? – заинтересованно спросила Лиза.
– Да, конечно.
– Дадите почитать?
– Завтра же принесу.
– А что я буду читать сегодня? – обиженно поджала губки Лиза.
– Хорошо! Сейчас сбегаю за ним…
– Я с вами…
– Но… – Выговский замялся.
– В чем загвоздка?
– Квартирная хозяйка… запретила барышень водить.
– Какая я ей барышня? Я – товарищ по службе, зашла на секунду за
– У меня не прибрано…
– Я закрою глаза.
Дворник посмотрел неодобрительно, но смолчал, по-прежнему считая, что Выговский служит в полиции. Хозяйка отсутствовала, молодые люди зашли в комнату…
Кто кого притянул, Выговский так и не понял.
После преклонил колено и торжественно попросил руки. Лиза весело расхохоталась:
– Тоня! С ума, что ли, сошел? Как ты себе представляешь? Я буду жить в этой вонючей комнатке с кучкой детишек и ждать тебя со службы?
– Я честный человек и должен…
– Ничего ты не должен. Я приехала в Петербург, чтобы разбогатеть. И будь уверен, у меня получится. Увы, для этого придется ублажать всяких неприятных личностей, но что поделать? Однако в перерывах, для души, буду любить тебя. Обещаю! Потому что ты мне нравишься. Договорились?
Выговский кивнул.
– Только, чур, не ревновать. Ни к кому.
Арестный дом был оцеплен городовыми, даже Юлию Васильевну пустили не сразу. С ней просочилась и Сашенька, в прямом и переносном смысле поддерживавшая зареванную вдову.
Глеб Тимофеевич лежал лицом верх, волосы его были влажными, небольшая лужица окружала на полу его голову. Юлия Васильевна бросилась к мужу, встала на колени и завыла.
Бедная! Всего пару лет назад потеряла первого мужа, теперь и второго.
– А вы что здесь делаете? – строго спросил Сашеньку вошедший в помещение полицмейстер Плешко.
– Сопровождаю подругу, – объяснила княгиня, указав на Четыркину.
– Ждите снаружи.
– Простите, один вопрос. Глеб Тимофеевич повесился?
– Утопился, – произнес сдавленным голосом Волобуев, который вошел вслед за Плешко. – Я пришел, а он головой в нужнике…
Сашенька огляделась. Отхожее место находилось в углу и представляло собой ведро, закрытое снаружи деревянным коробом с крышкой.
– Как это возможно? – поразилась княгиня.
Никогда не слыхала, чтобы кто-либо сумел свести счеты с жизнью, опустив голову в ведро. Это ж какую силу духа надо иметь, чтобы удержать себя в этаком положении до самой смерти? Нет, это решительно невозможно.
Волобуев пожал плечами.
– Выясняем, – обронил Плешко. – Но если окажется убийством…
Фразу полицмейстер не докончил и почему-то нехорошо посмотрел на Сашеньку.
– Княгиня, подайте платок, вон на столе, надо лицо Глебу вытереть, – попросила Юлия Васильевна.
Сашенька обошла тело с правого бока, приблизившись к привинченному к полу столу, на котором белел платок. Взяла в руку и тотчас почувствовала неприятный явно химический запах. Поднесла к носу.
– Чем-то пахнет, – сказала она, протягивая платок полицмейстеру.
– Дайте-ка, – попросил Волобуев. – Кажется, мой.
Сашенька
– Хлороформ. Точно. Мне недавно зуб удаляли, так чтобы больно не было, усыпили этой дрянью.
– Усыпили? – удивился Плешко.
– Да, жид-дантист назвал сие наркозом.
До середины XIX века хирургические операции делались без наркоза. В лучшем случае пациента опаивали спиртными напитками или «вырубали» ударом по голове. В 1844 году американский дантист Гораций Уэллз случайно узнал, что мужчине, которого беспокоила поврежденная нога, вдыхание закиси азота помогает унять боль. Уэллз попросил коллегу удалить ему зуб мудрости под действием этого газа, боли он не почувствовал. После этого смелого эксперимента ампутации, роды, лечение зубов, etc. стали безболезненными. Чуть позже для анестезии стали использовать и хлороформ [134] . Он оказался более удобным в применении – в отличие от закиси азота не требовался ингалятор. Однако у хлороформа обнаружился и недостаток: при длительном, более двух минут, вдыхании пациент мог отравиться и умереть.
134
Ранее он использовался как растворитель каучука.
– Все-таки убийство, – понял Плешко. – Так я и думал, но меня смутило отсутствие следов насилия. Однако теперь все понятно. Сперва князь его усыпил…
– Князь? Какой князь? – спросил Волобуев.
– Тарусов. Согласно показаниям этого мерзавца, – Плешко указал на надзирателя, собиравшего за посещения полтинники, – сегодня к Четыркину приходил только он. Примерно за пару часов до вашего визита.
– Рехнулись? – с гневом набросилась на полицмейстера княгиня.
– Подите вон! – указал ей на дверь Плешко.
– Вы ошибаетесь, полковник, – поддержал Тарусову Волобуев. – Какой у князя мотив?
– Это не важно. Лучше припомните, когда Тарусов стащил у вас этот платок?
От Выговского Лиза вышла в прекраснейшем настроении – иметь возле себя недоброжелателя ей не хотелось, и за каких-то полчаса она превратила его в союзника.
Барышня вышла на Кирочную и пошла было к стоявшему невдалеке извозчику, но ей преградили дорогу:
– Ах вот, значит, как.
– Дорогой, что ты тут делаешь? – округлила глаза Лиза.
Неужели следил?
– Приехал за тобой на службу…
– Но мы же договорились, что никогда…
– Нина приходила снова. Теперь грозится все рассказать Тарусову…
– Успокойся, мы все уладим. – Лиза погладила мужа по руке.
– Уладим? А что ты делала у того замухрышки?
Значит, следил. Плохо.
– Поднялась за книжкой…
– И где она?
«Идиота» Лиза брать не стала, потому что уже читала, и теперь не нашлась с ответом. За что получила по лицу.