Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях
Шрифт:
Вне всякого сомнения, я ошибался!
Однако прежде чем я успел убедиться в этом, я снова крепко заснул.
На следующий день я решил вообще не ложиться спать ночью или, во всяком случае, не прежде, чем начнет светать, что, к счастью, происходило здесь достаточно рано. Таким образом я думал окончательно избавиться от непонятного, начинавшего мне надоедать явления.
Окончательно успокоившись, я хорошо провел этот день. Работа у меня спорилась; с вернувшимся ко мне аппетитом я съел приготовленное для меня овощное блюдо — редкость в монастыре, хорошо поспал
Я все еще держался абсолютно уверенно, не испытывая ни малейшей потребности во сне и пребывая в отличном настроении. Я даже стал негромко напевать одну немецкую песенку. Ничто мне не казалось более приятным и легким, чем бодрствовать в течение половины, а то и целой летней ночи на свежем воздухе.
Я сидел на стуле, спиной к дому и смотрел на цветущую бузину. Время от времени я вставал и прохаживался взад-вперед перед домом, стараясь при этом не наступить на могильный камень сестры Магдалены. Потом я снова садился, думал о своей работе, о родине, о моей милой невесте, о друзьях — словом, это были исключительно светлые мысли.
На небе появилась луна. Бледное ночное светило, которое я видел словно со дна ужасного колодца, залило своим светом вершины скал, и я с радостью предвкушал момент, когда оно, поднявшись достаточно высоко, прочитает своим блеском воздух. Мне предстояло пережить поистине магическую лунную ночь со световым эффектом, напоминавшим Колизей.
Так проходил час за часом. Полночь! Раздался колокольный звон. Я, все еще не в состоянии привыкнуть к этим пронзительным звукам, при первых ударах вздрогнул… Монахини потянулись в церковь на молебен, который продолжался целых два часа… Это, должно быть, представляло своеобразное зрелище: бледные фигуры выходили одна за другой из маленьких белых домиков, проходили через небольшой белый сад, открывали черные ворота в белой стене и, совершенно беззвучно, стекались к белой церкви. И только луна освещала процессию этих безмолвных и бледных…
Я сидел на стуле и, пока слышался этот неприятный звон, делал зарисовки на тему шествующих на ночной молебен камальдолянок — и вдруг меня пробрала дрожь.
Оно снова было здесь! Оно стояло почти вплотную за моей спиной! Я непроизвольно обернулся и увидел это!
Я видел его…
Она струилась из-под земли, из-за могильного камня камальдолянки — эта полоска тумана: длинная, узкая и светящаяся тусклым светом.
Она застыла в воздухе, совсем близко от меня! И я ясно видел ее очертания!
Как и прежде, линии были почти неразличимы. И все же это были линии: резкий силуэт человеческой фигуры, женской фигуры, фигуры монахини-камальдолянки.
Нет, плод воображения, оптический обман, галлюцинация, бредовые грезы!
Вместе с тем я не ощущал никаких признаков лихорадки, хоть меня и бросало то в жар, то в холод. Голова была настолько ясной, что я видел этот фантом, как любую другую реальную вещь. Только он почему-то не хотел исчезать.
Я вскочил со стула, встал напротив призрака и впился в него взглядом, ожидая его исчезновения.
Он, однако, никуда не пропадал. Я также стоял на месте, неподвижно уставившись на него и распаляя собственное горячечное воображение.
Я все ожидал и ожидал его исчезновения…
Из церкви донеслись голоса поющих псалмы монахинь; в зарослях бузины жалобно вскрикнул серый сыч; ночной ветерок пригладил ветки кустов, которые, подобно савану, окутывал лунный свет.
Прошла четверть часа, а затем и половина! НО призрак по-прежнему стоял радом со мной, а я все так же ожидал его исчезновения.
Прошло целых три четверти часа, целый час, целая вечность.
И вот наконец-то, наконец!
На моих глазах он зашевелился и погрузился в землю, исчез за могильным камнем сестры Магдалены. Я собственными глазами видел, как он сходил туда.
Без сознания упал я на землю.
Глава 13
Я хотел вырваться из этого злополучного места, где я испытал страх — нет, хуже! — где мне довелось пережить жуткий ужас. Я хотел бросить работу незавершенной и, как трус, бежать оттуда. Прочь, прочь из этих мест!
Я не хотел, чтобы меня заставили поверить в духов и призраков. Это суеверие настолько противоречило моему характеру и привычкам, что мне была невыносима сама мысль о возможности вторжения мира духов в реальную жизнь. Это причинило бы страдания моим чувствам и рассудку. Итак, прочь отсюда, прочь!
Я собрал свои вещи. Я оставил злосчастный дом, я переступил через гроб сестры Магдалены, прошел сквозь заросли бузины, направился к внешним воротам, остановился в нерешительности, борясь со своим страхом и стыдясь его, — и… повернул обратно.
Я вслух отчитал себя: «Фу, как тебе не стыдно, взрослое дитя! Если дети боятся темноты, то ругать за это следует их простодушных нянь; если же тебе стало жутко, то виноват во всем только ты сам. Послушай, будь благоразумным, мой мальчик! Советую тебе: никакого бегства! Ты останешься, ты должен оставаться здесь, причем до тех пор, пока окончательно не разделаешься с этим плодом воображения, миражом, галлюцинацией, призраком и пока не преодолеешь остатки страха. Не делай глупостей! Стоит тебе сейчас уйти, как ты потом всю оставшуюся жизнь будешь страдать и верить в то, что бежал от призрака. Ты, равно как и твое искусство, нуждаешься в здоровье, а не в болезни. Так что, будь любезен, ни шагу вперед».
Я пошел обратно, снова переступил через могильный камень, разобрал свои вещи и отправился в церковь, где я усердно работал и работал, не думая ни о чем другом, кроме моей картины. Ровно в десять я, не раздеваясь, лег спать, оставив дверь открытой настежь, и, поскольку чувствовал смертельную усталость, быстро заснул, но в полночь опять проснулся и увидел его стоящим перед собой.
На сей раз он стоял не на пороге, а в самой комнате, и я совершенно ясно увидел: да, это была фигура человека, женщины, монахини-камальдолянки.