Шрифт:
Брюс Холланд Роджерс. «Мёртвый мальчик за вашим окном»
В одной далёкой стране, где у городов невообразимые названия, женщина смотрела на неподвижное тело своего новорождённого ребёнка и отказывалась признать то, что видела акушерка. Это был её сын. Она родила его в муках и теперь должна была покормить. Она прижала губы младенца к своей груди.
– Но он мёртв! – сказала акушерка.
– Нет, – солгала его мать. – Я чувствовала, как он только что сосал мою грудь.
Её ложь чудесным образом подействовала
– Вот, видишь? – И женщина велела акушерке позвонить отцу, чтобы сообщить о рождении сына.
Мёртвый мальчик никогда не сосал грудь своей матери. Он не пил воду, никогда не принимал никакой пищи и поэтому, конечно же, совсем не рос. Но его отец, который ловко управлялся со всякими механическими приспособлениями, смастерил специальный станок, на котором из года в год постепенно растягивал сына, поэтому тот был таким же высоким, как и другие его сверстники.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, родители отправили его в школу. Хотя мёртвый мальчик был такого же роста, как и остальные ученики, на фоне других он выглядел странно. Его лысая голова была почти правильного размера, но остальные части тела были тонкими и сухими, как обтянутые кожей палки. Он старался компенсировать своё уродство усердием, и каждый вечер допоздна практиковался с буквами и цифрами.
Его голос был как шелест сухих листьев. Расслышать его было очень трудно, поэтому учительница требовала, чтобы остальные ученики задерживали дыхание, пока мальчик отвечает. Спрашивали его часто, и он всегда отвечал правильно.
Естественно, другие дети его презирали. Хулиганы иногда подкарауливали его после школы, но когда они его били, даже палками, то не причиняли ему никакого вреда. Он даже не плакал.
Однажды в ветреный день хулиганы украли со стола учительницы моток шпагата, и после школы они повалили мёртвого мальчика на землю, разложив руки так, чтобы он принял форму креста. Через рукава его рубашки они пропустили длинную палку. Распустили вниз полы рубашки и привязали их к лодыжкам, прикрепили конец шпагата к петлице и запустили его в воздух. К их восторгу, из мёртвого мальчика вышел отличный воздушный змей. Из-за веса головы он летел вверх ногами, и это только добавляло веселья.
Когда им надоело смотреть, как летает мёртвый мальчик, они отпустили бечёвку. Мёртвый мальчик не спланировал обратно на землю, как обычный воздушный змей. Он продолжал парить. Ему удавалось немного управлять своим полётом, но в основном он был отдан на милость ветров. И он не мог спуститься вниз. Наоборот, ветер поднимал его всё выше и выше.
Солнце село, а мёртвого мальчика по-прежнему нёс ветер. Взошла луна, и в её свете он видел, как мимо него проносятся поля и леса. Видел, как под ним проплывают горные хребты, океаны и континенты. Наконец ветер ослаб, а затем и совсем утих, и он плавно опустился на землю в чужой стране. Земля была голой. Луна и звёзды исчезли с неба. Воздух казался серым и плотным. Мёртвый мальчик наклонился в сторону и встряхнулся, чтобы палка выпала из рукавов рубашки. Он смотал шпагат, волочившийся позади него, и стал ждать восхода солнца. Проходил час за часом, а вокруг был всё тот же серый сумрак. Поэтому он решил пройтись.
Вскоре он столкнулся с человеком, который выглядел так же, как и он сам – лысая голова, тонкие сухие конечности.
– Где я? – спросил мёртвый мальчик.
Человек посмотрел на окружающий их серый туман.
– Где? – переспросил он. Его голос, как и у мёртвого мальчика, был похож на шелест опавших листьев под ногами.
Из тумана вышла женщина. Её голова тоже была лысой, а тело сухим.
– Это! – прохрипела она, коснувшись рубашки мёртвого мальчика.
– Я помню это!
Она потянула мёртвого мальчика за рукав.
– У меня раньше были вещи, как эта!
– Одежда? – спросил мёртвый мальчик.
– Одежда! – воскликнула женщина. – Так она называется!
Другие сморщенные люди выходили из тумана. Они подходили поближе, чтобы посмотреть на странного мёртвого мальчика, который носит одежду. Теперь мёртвый мальчик знал, куда он попал. Это была земля мёртвых.
– Почему у тебя одежда? – спросила покойница. – Мы пришли сюда ни с чем! Почему у тебя одежда?
– Я всегда был мёртв, – сказал мёртвый мальчик, – но я провёл шесть лет среди живых.
– Шесть лет! – сказал один из мёртвых. – И ты только сейчас пришёл к нам?
– Знаешь ли ты мою жену? – спросил другой мертвец. – Она всё ещё среди живых?
– Расскажи мне про моего сына!
– Как насчёт моей сестры?
Мёртвые люди столпились вокруг.
Мёртвый мальчик спросил:
– Как зовут вашу сестру?
Но мертвецы не могли вспомнить имена своих близких. Они не помнили даже своих собственных имён. Названия мест, где они жили, сколько им лет, обычаи и моды своего времени – обо всём этом они тоже забыли.
– Ну, – сказал мёртвый мальчик, – в городе, где я родился, жила одна вдова. Может быть, она и была вашей женой. Я знал одного мальчика, мать которого умерла, и пожилую женщину, которая, возможно, была вашей сестрой.
– Ты собираешься вернуться назад?
– Конечно же, он не сможет, – сказал другой мертвец. – Никто и никогда отсюда не возвращался.
– Думаю, что я смог бы, – сказал мёртвый мальчик. Он рассказал о своём полёте. – Когда в следующий раз поднимется ветер.
– Здесь никогда не бывает ветра, – сказал человек, умерший так недавно, что ещё помнил, что такое ветер.
– Если мы поможем тебе вернуться, ты мог бы кое-что сделать для нас?
– Что я должен сделать?
– Отнеси сообщение моему мужу!
– сказала мёртвая женщина.
– Передай моей жене, что я скучаю по ней!
– сказал покойник.
– Пусть моя сестра знает, что я не забыл о ней!
– Скажи моему возлюбленному, что я до сих пор его люблю!
Они передавали ему свои сообщения, не зная, на самом ли деле их близкие живы. Действительно, умершие возлюбленные вполне могли стоять рядом друг с другом здесь, в земле мёртвых, передавая друг другу сообщения через мёртвого мальчика. Тем не менее, он запомнил их все. Тогда мёртвые засунули палку обратно в рукава его рубашки, связали всё как было и размотали бечёвку. Двигаясь так быстро, как только позволяли их иссохшие ноги, они подняли мёртвого мальчика обратно в небо, отпустили верёвку, и наблюдали своими мёртвыми глазами, как он скользит прочь.