Мертвый рай
Шрифт:
– Кто ж ты такая, девочка Ночка?
– День, пожалуйста… Не время сейчас об этом. Я же о тебе ничего не выспрашиваю.
Справедливо.
– Тогда объясни хотя бы, почему раньше оружие не вытащила? Когда, к примеру, от оргов бежала.
– А смысл? В «Дождике» всего шесть патронов. Оргов было больше. Я надеялась обойтись без стрельбы.
– Правда? – Денис недоверчиво усмехнулся. – А когда уроды на нас под землей нападали, на что надеялась?
– Ни на что.
– Так чего ж пистолет не хватала?
– Не
– Да ну?!
Ох, и скользка же эта имитаторша!
– И кобура «Дождика» рассчитана на подъюбочное ношение.
– А где ж, интересно, носят ствол под юбкой?
– В пи… Короче, хватит болтать. Достань лучше фонарик. Да не бойся, не взрывается он. Там самоликвидатора нет.
Денис снова полез к кобуре скрытого ношения. Ну очень скрытого.
– Раздвинь-ка ножки, детка…
Эх, когда еще доведется погреть руки в таком пикантном месте у леди из пи… из Периметра. А откуда ж еще было взяться Ночке?
– Сижу на тебе уже второй раз за ночь, – бормотал он, пытаясь отстегнуть маленький, но упрямый фонарик, – Хватаю то за грудь, то за… Как, кстати, тебе такая позиция сверху?
– У нас мало времени.
Да знал он! Только хренов фанарик никак не отстегивался. Пальцы Дениса, словно слепые котята, путались в хитросплетениях кобуры. Смешно будет, если свет случайно включится прямо там, в штанах.
– Наверное, ты, Ночка, сейчас неплохо смотришься, – заметил Денис, – А из-за наручников наша возня попахивает садомазохизмом, не находишь?
– Я смотрюсь паршиво, потому что, как и ты, вся в дерьме. Им же и попахиваю. Умоляю, День, хватит трепаться.
Фонарь-мизиниц наконец выскочил из чехла. Выскользнул из пальцев. Канул между ног имитаторши. Закатился куда-то под…
Вот ведь, блин-переблин!
Девушка застонала. Весьма выразительно. Скрипнула зубами. Весьма отчетливо. Но выгнулась. Приподняла попу.
Денис пошарил… Ага, вот он, наш светоносный беглец!
За спиной лязгнул засов. Проклятие!
И – факельные отблески.
И – гнусавый голос:
– Эй, вы, двое, чем занимаетесь?
И – захлебывающийся шепот Ночки:
– Денис, отстрели эти долбаные наручники. И пистолет – мне. Быстрее!
И – шаги сзади. Торопливые. Совсем рядом!
Извини, Ночка, но браслеты твои пусть пока подождут.
Денис обернулся. «Дождик» – в одной руке. Фонарь – в другой.
Включить! Луч света – в лица тюремщиков. В две премерзкие хари в язвах и оспинах. Пока только луч.
Хари прикрываются руками. Хари приближаются.
Взволнованная скороговорка под руку:
– Хорошо, День, стреляй сам! Жми курок и все! Пистолет слабый, без отдачи. Пуля летит туда, куда пошлют. Давай же, тормоз ходячий!
– Командовать будешь у себя в Периметре, – невнятно, не заботясь, услышат его или нет, процедил Денис.
И прицелился. Уж как умел.
И нажал на спусковой крючок.
Ба-бах! Ба-бах!
Оружие скрытого ношения оказалось послушным. И довольно скорострельным. А убивать из него – совсем нетрудно. Вот только громко… Неожиданно громко для миниатюрных размеров «Дождика». Или акустика здесь такая?
Ба-бах! Ба-бах!
Рев тюремщиков потонул в грохоте выстрелов.
Ба-бах!
Два тела упали на землю. Красиво так упали. Как в кино.
Фу-у-у… Денис перевел дух. Надо же! Справился! Убил. Убил? Убил!
Нет, не убил. Тела застонали. Тела поползли, густо пятная кровью пол, цепляясь друг за друга. В сторону поползали, к стене. В густую тень.
Он посветил, разогнал тень.
Ранил. И одного ранил, и второго. Хотя ведь почти в упор бил. Хотя, наверное, следовало бы и пристрелить. А не подстрелить.
Ранил… Это было не хорошо и не плохо. Просто ранил. Противник все равно выведен из строя, противник беспомощен, безопасен. Но жив. Еще. У одного в крови правый бок и нога. У другого – левый бок и плечо.
Добить? Денис поднял ствол.
Или сами подохнут?
– Нет-нет-нет-нет, – скороговоркой умоляла бесформенная человеческая масса оттуда, куда смотрел «Дождик» и светил фонарь.
– Пожа…
Две беспомощные человеческие массы. Теперь – беспомощные. Совершенно.
– Пожа…
Дениса бил запоздалый озноб.
– …лу-у-уйста, – подвывало под стеной.
– Эй, ковбой, про меня не забудь, ладно. – Его ткнули в бок.
Ночка сидела спиной и, изогнувшись, уже протягивала скованные ржавым железом руки. Ах да, в самом деле!
– Только не отстрели, пожалуйста, мне ничего нужного, уговор? А то у тебя руки трясутся.
– Башку бы тебе отстрелить. Чтоб по ночам дома сидела. Чтоб не шлялась, где не надо.
«И других в неприятности не вовлекала».
– Да боюсь, мозгов в башке той нет.
– Сам дурак.
В углу, под стеной стонали все надрывнее. Видимо, шок отступал. И наступала боль.
Денис вставил короткий ствол «Дождика» промеж Ночкиных «браслетов». Саму девицу при этом пришлось ставить чуть ли не раком. Этакой живой буквой «зю». На корточках. Врастопырку. Чтоб пулей не задело.
Наручники легли на упор. Тот самый череп, на который бросали Дениса.
– А-а-а! У-у-у! – доносилось из-под стены.
И еще раз – ба-бах!
Вскрик Ночки.
Желтая кость и звенья ржавой цепочки того же цвета разлетелись после первого же выстрела. Оказавшегося, впрочем, последним. Большего из «Дождика» не смог бы выдавить даже целый милицейский взвод. Ни капли. Ни единого ба-баха.