Мертвый шар
Шрифт:
– Почему у вас в доме такие странные слуги? – вдруг спросил Родион.
Почесав за ухом, Нил спросил:
– А что в них странного?
– Кухарка как барышня, лакей словно избалованный барчук. Кто их подбирал?
– Аглая, конечно, кто ж еще. Думаете, они странные? Не знаю… Тонька, конечно, с придурью, и Орест немного медлительный и задумчивый. Зато играет прилично.
– Орест играет на бильярде? – закричал чиновник полиции так, что задрожали стекла, а за ними и Нил. Но ответил с достоинством:
– Да, играет. Я сам немного учил его. Конечно, игрок из него средний, но иной шар кладет на загляденье. Сегодня расспрашивал меня о выступлении Клавеля, загорелся повторить его фокусы. Когда уезжал, Орест пытался шаром попасть в цилиндр. Забавный малый. Родион Георгиевич, вы куда?
Внезапно потеряв интерес к допросу, Родион подбежал к Ирме, зашептал на ухо, сунул фотографическую карточку. Фрейлейн прилежно кивала, обещая исполнить. Метнувшись назад, он спросил:
– Фаэтон при вас? Буцефал запряжен?
– Куда я без него?
– Поехали, чего расселись!
Бородин гнал от души. Не замечая позади пролетку с долговязой фигурой. Курочкин, как обычно, держался в слепой зоне. Но Ванзаров знал не оглядываясь: филер на месте.
7
Особняк манил издалека. Распахнутые двери словно приглашали наведаться в гости кому вздумается.
– Слугам у вас раздолье: делай что хочешь. Вернее, не делай…
– Да, Орест маленько обленился, – кивнул Нил, нахлестывая Буцефала. – Это все Аглая распустила. Ничего, скоро остальные из деревни вернутся, возьмут и его в оборот.
– Кстати, какое отчество у Ореста? Случайно не Иванович?
– Зачем мне знать отчество слуги?
– А фамилия нечто вроде Нежданов?
– Понятия не имею. Вот у него и спросите.
Родион обещал спросить со всей строгостью.
Рациональный ум не имеет права на такие глупости, как предчувствия. Но деваться ему некуда. Особняк внешне никак не изменился, крыша не провалилась, окна были целы, но ощущение мертвенной запущенности поражало. Кто знает, отчего это происходит. Быть может, глаз замечает какие-то мелкие детали, а хваленый разум не успевает осознать. Остается чувство, тяжкое и тревожное.
Одолев ступеньки, Бородин встал у порога и крикнул:
– Орест! Иди-ка сюда!
Наверное, решил показать гостю, кто в доме хозяин. Но лакей не изволил явиться.
– Быстро ко мне! Я кому сказал!
Эффект тот же.
– Вот я тебе сейчас, – пообещал Нил, направляясь к дому с самым решительным видом. Но стоило его спине скрыться в сумраке гостиной, как вдруг послышался отчаянный стон.
Не дожидаясь приглашения, Ванзаров кинулся в дом, на бегу сигналя филеру.
На бильярдном столе возвышалась кладка кирпичей в шесть рядов. Белые шары жались к бортам ровными рядами, как на параде. Красный биток сброшен на пол, в бурую лужу. Пролившаяся жидкость струилась из разбитого виска. Орест лежал на спине, подвернув голову, словно удивлялся, как такое получилось. Правая рука, сильно загнутая назад, еще сжимала кий, облезлый цилиндр торчал поблизости.
– Сколько можно! – закричал Бородин, падая в кресло. – Да за что же это!
Лакей не дышал. Судя по коже, несчастье произошло недавно, быть может, полчаса назад. Не успели совсем чуть-чуть.
– Часто сам с собой играл?
– Фокус проклятый собрался показать! – закричал Нил, словно чиновник полиции был во всем виноват. – Понимаете: фокус! Держал цилиндр ртом! Хотел загнать в него шар! Кирпичи выставил для отскока! Говорил же ему: не делай! Не послушал! И вот! Пожалуйста! Клавель доморощенный! Мальчишка! Разве так можно!
Несчастный случай выглядел хоть и диким, но объяснимым. Выставив биток, Орест со всей дури заехал по нему кием. Шар врезался в импровизированную стенку и отскочил прямо в голову. Траектория была вероятной. Родион специально пригнулся, чтобы проверить: угол отражения в принципе попадал в район лба. Но сила удара требовалась чрезмерная. Рана глубокая: кость проломлена. Способен на такое шар из слонового бивня? Лебедев наверняка знает. Только нет его рядом.
Встав на колени, Ванзаров осмотрел кровяную вмятину на виске. Следовало приложить к ней шар, чтобы убедиться окончательно, но и с первого взгляда все стало ясно. На правой кисти, осторожно повернутой к свету, нашлись красные полосы, как от кошачьих когтей. Такие же – на другой.
Курочкин, до сей минуты не подававший признаков жизни, аккуратно кашлянул.
– Узнали? – спросил Родион, отряхивая колени.
– Так ведь это Стручок.
– Неизвестный вам господин, игравший с госпожой Незнамовой в бильярдной зале трактира Сурогина? – отчеканил чиновник полиции, словно для протокола.
– Так точно, – в глубоком отчаянии проговорил Афанасий.
– И при слежке за особняком его не видели?
– В том-то и дело: не зафиксирован как объект наблюдения!
Если лакей целый день валяется в своей комнате да папироски покуривает, никакой филер его не заметит. Что тут поделаешь – против лени логика бессильна.
– Сделали все, что могли, Афанасий Филимонович, – подбодрил Родион дружеским хлопком по локтю. – Карамболь сыгран отменно. Но следы остались.
Филер, кажется, не понял.
– Сначала Стручок помог Блохе показать фокус, а затем ему фокус показали. Подежурьте у входа, мало ли что.
Закрыв лицо ладонями, Бородин не шевелился.
– А где домашние? – спросил Ванзаров, чуть не добавив: из тех, кто жив.
– Матушка не спала ночь, перед моим отъездом приняла успокоительное, видимо, спит.
– Аглая?
– Что я, следить за всеми приставлен? – простонал Нил. – Может, в комнате заперлась, теперь целыми днями носа не показывает, в обидах каких-то.