Мертвый шар
Шрифт:
– Нет, логика. Аглая Николаевна принимает участие совсем по иной причине. Не задумывались, Нил Нилыч, почему при каждом визите Липы или Варвары няня находила любой предлог, чтобы уйти из дома? А вас отговаривала от женитьбы глупыми и непонятными страшилками. Вспомните, так было.
Бородин промолчал.
– Здесь начинается самая трудная и печальная часть нашей истории…
– Нил, у меня разболелась голова, отвези меня, – приказала Филомена Платоновна.
– Прошу вас, останьтесь, – искренне попросил Родион. – Не узнаете самого интересного.
– Маменька, давайте послушаем.
И госпожа Бородина осталась на месте. А Родион продолжил:
– Благодарю… Так почему же Аглая пряталась от Липы и Варвары? Да потому, что каждая знала ее как Глафиру Платоновну – добрую родственницу и опекуншу, помогавшую, чем может. Одной – тридцать два года, другой – семнадцать лет.
– Не может быть! – выдохнул Нил. – Это невероятно!
– К сожалению, это правда. Следует задать простой вопрос: зачем было Аглае так яростно мешать вашему счастливому браку? Зачем пускаться в финансовую авантюру и даже подбрасывать вам страшные письма? Разоблачение? Девушки стали бы любить ее больше, открыв в ней вашу няню. Подробности их биографии в публичном доме Ардашевой. Вы же не скрывали, что знаете об их желтых билетах. Тогда в чем причина страха Аглаи? О каком роке она проговорилась?
– Нил, увези меня! – закричала Филомена Платоновна.
Но любящий сын только отмахнулся.
– Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться немного назад. И здесь на сцену, это выражение в нашей истории очень уместно, выходит безумная нищенка Марфуша, пригретая из жалости. Кто же она такая, что Аглая приводит ее в дом? – Родион сделал паузу, чтобы дать зрителям прочувствовать атмосферу. Атмосфера созрела, то есть накалилась до нужного градуса. – Она, Нил Нилыч, ваша сестра, которая умерла якобы до вашего рождения. Сядьте, пожалуйста, это далеко не все. В фамильном склепе похоронена кукла Ки-Ки. А живая Марфа Ниловна Бородина получила фамилию Нежданова, сиротское отчество Ивановна и воспитывалась в публичном доме Ардашевой. Хотя должна была зваться Марфой Аристофановной Кивиади. По закону и настоящему отцу.
– Маменька, – еще не веря до конца, простонал Нил.
– Это ложь, – спокойно ответила Филомена Платоновна.
– Съездите на Смоленское кладбище и поройтесь в склепе, – сказал Ванзаров. – А лучше спросите Ардашеву. Знает вкусы и потребности почетного и давнего клиента.
– Умоляю, давайте не при матушке!
– Вернемся к Марфуше. В четырнадцать лет ее отдали мужчине. В пятнадцать она родила, но лишилась рассудка. Содержать безумную Аглая не могла и отдала ее в мир, иными словами, к профессиональным нищим. Марфуше там жилось хорошо. Была в почете. Прошло много лет. Как-то раз, встретив ее на улице, Аглая решила искупить грех и взяла Марфушу к себе. Риска никакого: от пережитых мучений лицо нестарой женщины сплошь покрылось морщинами.
– Допустим. Но какое отношение Марфуша имеет к моим невестам?
– Самое прямое. Ребенок, который якобы родился мертвым, не думал умирать, и в Обуховскую больницу его не подбрасывали. Я лично проверил по отчетам: не было в 1863 году похожего случая. Так куда же он делся? Все туда же – в публичный дом Ардашевой. Была крещена Олимпиадой, получила отчество Ивановна и фамилию Незнамова.
Снова тяжкий стон, и Нил схватился за голову.
– Судьба Липы куда легче, – словно не замечая, продолжал Ванзаров. – Отданная в четырнадцать лет мужчине, она забеременела, родила мертвого ребенка, но умом не тронулась, а ушла от Ардашевой в бланкетки. Долгие годы приносила букетик на могилку, как бы случайно находящуюся рядом с фамильным склепом Бородиных. Только зря слезы лила. И этот ребенок остался жив. Более того, вырос в прелестную девушку Варвару Ивановну Нечаеву, сиротку и проститутку. Нил Нилыч, за водкой еще успеете, будет повод. Сядьте. Благодарю. Чтобы покончить с биографической частью, скажу: Варвара стала женщиной в четырнадцать лет, как это принято в заведении Ардашевой, но счастливо не забеременела. Подозреваю, Аглая Николаевна наконец нашла способ. Через год Варвара разругалась с хозяйкой, а няня помогла ей снять угол, из которого Варвара переехала в меблированные комнаты. Чтобы окончательно прояснить, почему Аглая так боролась с вашей шалостью, осталась одна деталь: глаз в варенье.
– Ну, наконец-то! Думал, забыли про него, – сказал Бородин.
– Он появляется на сцене, уж простите – все же разыгрываем трагедию в античном стиле, в свой черед. Итак, Аглая узнала, каких невест привел ее обожаемый Нилушка, но сказать всю правду не может. А барышни играли честно: не объяснили своей дорогой родственнице, что участвуют в розыгрыше маменьки. Им наверняка нравилось, как Аглая испугалась и стала отговаривать от этой партии. Женская слабость – подразнить. Что остается Аглае? Подговорить девиц на бильярдную аферу, пообещать легкие деньги и побег, а вас напугать дурацкими письмами со словами, вырезанными из «Эдипа-царя». Наступает утро рокового, не иначе, дня. В окно спальни Аглая видит, как бредет Марфуша. Лицо залито кровью. Не зная, что подумать, она выскакивает из спальни. В руке Марфуши – вырванный глаз. Чтобы не будить дом, Аглая ведет нищенку в баню, та по дороге оставляет кровавую «ягодку» на приготовленной для варки малине. Аглая вытирает Марфуше лицо, грязная тряпица наверняка засунута под полок. Но и платье забрызгано. Аглая бежит в дом и выбирает старое платье Филомены Платоновны. Помните, Нил Нилыч, вы удивились, что нищенка вышла из бани в новом? Аглая ее переодела. Но впопыхах забыла про глаз. Тонька нашла его – начался скандал. Беда в том, что ваша прекрасная няня слишком много читала пьес. Она решила, что глаз – предупреждение, знак, что ее тайна раскрыта. Она не могла знать, что это всего лишь нелепая случайность. Глаз Марфуше вырвали негодяи, игравшие на него в карты. Никакого рока и предзнаменования. Но Аглая думала по-другому. Надо ее простить: уж слишком много роковых совпадений выпало на ее долю.
– Ладно с глазом, – прервал Бородин. – Но, по вашей логике, получается, что не подари я Варваре кий…
– Многие бы остались живы, – подхватил Родион. – Барышни заработали бы денег и бежали с ними в ту же ночь, а Тонька и Орест уцелели бы. Что же касается Марфуши и ее глаза…
– Не желаю слушать эти бредни, – заявила Филомена Платоновна. – Если не увезешь меня, я сама уползу.
– Вы останетесь здесь! – с холодной угрозой проговорил Нил.
– Что касается глаза, то все дело в маленькой червоточинке, ведьминой отметине. Она передается среди членов одной семьи, родственников, как захочет природа. В этот раз ее каприз состоял в том, чтобы метка передавалась от вашей бабушки к внучке.
Бородин растерянно потряс головой:
– Ничего не понимаю…
– В таком случае вынужден спросить: кто привел вас в шестнадцать лет в публичный дом Ардашевой?
Нил ничуть не смутился:
– Отца уже не было, и дядя умер. Но у Бородиных так принято: в шестнадцать лет мальчик должен стать мужчиной. Аглая взяла это на себя.
– Сама подобрала вам барышню?
– Нет, что вы… Только привезла. Дальше я выбирал.
– Ардашева захотела услужить, привела свежую девственницу для потомка знатной семьи? Чтобы привадить богатого клиента?
Бородин не ответил.
– Вот здесь и начинается рок, необъяснимый и нелогичный.
– Не понимаю вас.
– Отметина перешла от вашей бабушки Марфы Ивановны к ее внучке, тоже Марфе – Ниловне, или Ивановне, или Аристофановне, как хотите, но все равно – Марфуше. А через поколение – к ее внучке Варваре, названной Нечаевой.
Вдалеке прогрохотала телега, где-то стукнула незапертая рама. В гостиной повисла необычная тишина, когда боятся вздохнуть. Родион первым прервал молчание:
– Правда, которую так хотели узнать, Нил Нилыч, такова. Ваша страсть к четырнадцатилетним девственницам наказала вас. От своей сестры родили девочку, а когда она выросла – вступили и с ней в связь, со своей дочерью, прижитой от сестры. Липа забеременела Варварой. Через шестнадцать лет, когда встретили Незнамову в бильярдной зале, не захотели узнать. А Липе было все равно. Но и вторую дочь вы растлили в четырнадцать лет. Обрюхатили чуть позже. Накануне матча Варвара носила вашего ребенка. Быть может, и Липа снова понесла от вас. Для них вы и отец, и брат, и любовник одновременно. Только мужем официально стать не успели. Рок ли это, судьба или высшее возмездие, но, приходя к Ардашевой за новыми девочками, получали своих дочерей. Не зная того, Полина Павловна угощала вас вашими детьми. Вы превзошли Эдипа. Он прижил со своей матерью детей, не зная, что она его мать. А вы насиловали сестру и двоих детей, не догадываясь об этом. Вот что открыл глаз в варенье.