Мерзавец

Шагаева Наталья

— Коленями на кресло, — помогаю принять позу, тяну шикарную попку на себя, надавливаю на спину, вынуждая лечь головой на спинку кресла. Без прелюдий, уговоров и нежности отодвигаю ее трусики, скользя пальцами в тесную, горячую киску. Наклоняюсь, лихорадочно целую, кусаю ее плечи, спину, трахая пальцами, нажимая на клитор и ощущая, как по ее коже бегут мурашки. — Ты с ума меня сводишь, — возбуждённо шепчу ей на ухо, лаская мочку языком. — Двадцать четыре на семь думаю только о тебе, — рычу и снова скольжу двумя пальцами в уже мокрое лоно. Сам задыхаюсь от агрессивного возбуждения. Пах болезненно ноет, член рвется наружу, чтобы доказать

Вишне, что она моя. — Я не хочу много. Я хочу все! По-настоящему хочу! — сильнее растираю пульсирующий вершинку, вынуждая Вишню содрогаться. Снова впиваюсь в ее губы, глотая сладкие стоны. Пью ее до дна, не позволяя увернуться, пока Анна ни кончает, содрогаясь и кусая мои губы.

Отрываюсь от искусанных губ, выпрямляюсь, достаю из кармана презерватив, расстегиваю ширинку, выпускаю наружу член. Рву упаковку, раскатываю презерватив, смотря, как Вишня царапает от нетерпения обивку кресла и прогибается, подставляя мне бедра. Сейчас сладкая, я тоже пиз*ец какой голодный по тебе.

Обхватываю ее бедра и резко, под ее сдавленный крик, вхожу.

— Да! — хрипло стону, закатывая глаза. — Кричи, у меня хорошая шумоизоляция, — хриплю, начиная двигаться.

— О боже, Матвей! — хватает воздух, когда я выхожу и снова резко вхожу, еще и ещё, доводя нас до предела. И вот когда мы почти на грани, останавливаюсь, снова наклоняюсь, ложась грудью на ее спину, прикасаюсь губами к ее ушку.

— Я люблю тебя, — хриплю, хватая воздух. Нет, я не планировал вот так признаваться ей в любви. Это непроизвольно вырывается из меня, на эмоциях. — Да, вот так быстро и по-сумасшедшему. И хочу, мать твою, взаимности. Эгоистично хочу! — не двигаюсь, хотя очень хочется. Ощущаю, как мышцы ее лона сокращаются, требуя продолжения. — И ты первая, от кого я так много хочу. Вот такая я сволочь. Я предупреждал... — выдыхаю ей в ухо. Резко поднимаюсь, хватаю ее руки, завожу за спину, удерживаю запястья, начиная двигаться. Быстро, сильно, до предела, до боли и сладких судорог, пока мы ни кончаем почти одновременно, хрипя от острого и болезненного наслаждения. Мне кажется, я умер в ней. И это самая сладкая смерть. Пусть она не заканчивается.

Отпускаю ее руки и уже аккуратно, в порыве нежности зацеловываю ее плечи, спину, поясницу, ощущая, как Аня еще содрогается. Такая чувствительная и красивая у меня девочка. Зря я на эмоциях все это выпалил. Требую от нее много. Да, все требую! А сам многое скрываю...

Остыть надо и принимать то, что есть...

А я, сука, не умею довольствоваться малым!

Я привык брать от жизни все и сразу. Эгоистичная сволочь.

Аккуратно выхожу из нее, стягиваю презерватив, кидаю его в пепельницу. Вишня поднимается с кресла, пошатывается, глаза еще пьяные, невменяемые. Подхватываю ее за талию, сам сажусь в кресло, сажаю Аню сверху, лицом к себе, вынуждая оседлать себя.

— Прости, забудь все, что я здесь наговорил, — устало произношу я, поглаживая ее спину, бедра. Анна утыкается в мою шею, целует кожу, обжигая горячим дыханием. Приятно, снова накатывает горячая волна дрожи.

— Нет, это нельзя забыть. Ты был искренен, и это ценно, — шепчет мне в шею. — Ты такой какой есть, и мне это нравится. Помнишь, я говорила, что пустая, а ты обещал наполнить?

— Помню, — откидываю голову на спинку кресла, кайфуя от ее ласки, прикрывая глаза. Ее шёпот, нежность и запах нашего дикого секса приносят умиротворение, и вся моя агрессия слетает. Удивительная женщина,

никаких претензий и обид. Она чувствует и понимает меня. — Так вот, ты наполнил меня. И взаимность есть, — покрывает поцелуями мои скулы, ластится, как кошка.

Взаимность есть.

Улыбаюсь, не открывая глаза, боясь спугнуть эту взаимность. Вишня целует мою улыбку. Хорошо. Я почти в своем персональном раю...

— Футболки у тебя есть? — спрашивает она. — Хочу снять белье, как ты любишь. И кушать хочу. Приготовим что-нибудь?

Поднимаю голову, заглядывая в красивые глаза Вишни.

— Ты останешься?

— Да, сегодня останусь.

Только сегодня...

А завтра?

Не задаю этот вопрос вслух.

Глава 25

Анна

Горячее дыхание обжигает шею, сильные руки бесцеремонно задирают футболку, чувственные губы впиваются в шею. Мерзавец себе не изменяет, мое утро снова доброе, сладкое и горячее.

— Вишня моя, — шепот на ухо, от которого бегут мурашки.

Я еще сплю, но тело остро реагирует на прикосновения Матвея. Он молод, да, но уже умеет любить. Игорь, как оказалось, не умел. Совсем не умел.

Умелые руки Матвея сжимают мою грудь, играя с сосками, внутри меня что-то очень сладко сжимается. На прикосновения Игоря я так не реагировала. Я вообще полагала, что таких мужчин не бывает. Таких настоящих, эмоциональных, чувственных и умелых. Прогибаюсь, откидывая голову на плечо парня.

Мы в его квартире. Нет, мы не живем вместе, нет, я не переехала. Но Матвей и правда Мерзавец. Умелая сволочь, как он себя называет. Я не дала согласия, но по факту эти десять дней мы провели вместе. То у него, то у меня спим в одной кровати, завтракаем вместе. Матвей любыми уловками, лаской, страстью, иногда грубостью вынуждает меня сдаваться в его горячий, сладкий плен. И слукавлю, если скажу, что мне это не нравится. Мне тридцать два, я была замужем, но в моей жизни никогда не было настоящего мужчины.

Млею от грубой нежности. Знаете, нам кажется, что жёсткость и грубость в постели хороша только в фильмах. Нет, все зависит от мужчины рядом. Когда его сильные руки в порыве, грубо, до боли сжимают грудь, а горячие губы нежно целуют шею...

Хочется большего, хочется сильнее, больнее, грубее, потому что, как выяснилось, мне тоже его мало. Очень мало. Но пока я не хочу в этом признаваться.

Это сумасшествие, наваждение, я жду, когда нас отпустит и окунет в реальность.

Открываю глаза, перевожу взгляд на часы, и все сладкое наваждение проходит.

— Матвей, уже девять! — соскакиваю с кровати.

— Только девять. Вернись в кровать немедленно! — возбужденно рычит. — Ты нам необходима! — усмехается, указывая глазами на пах с налитым и на все готовым членом.

— Обойдетесь, — хватаю свою одежду, убегая в ванную.

— Ну, секс в душе, так секс в душе, — идет за мной Матвей.

— В душе будет просто душ. У меня одной! Ты забыл? В половину десятого у меня развод, — напоминаю. — И я опаздываю.

— Ох, черт, точно.

Матвей уходит в комнату, а я быстро принимаю душ и сушу волосы. На косметику и прическу нет времени. Да и не нужно мне быть красивой на разводе. Просто собираю волосы в высокий пучок, натягиваю джинсы, блузку, вылетаю из ванной, хватаю документы и несусь в прихожую.