Мерзкий старикашка
Шрифт:
Хранитель – он человек-то, может, не шибко умный, спору нет, но так-то мужик не злой, балагур и весельчак, постоянно во время еды что-то интересное рассказывает, байки там разные или анекдоты, которых знает огромное множество (подозреваю даже, что и придумывает их сам), так что, может, уважуху в монастыре великую и не заработал, а вот всеобщую любовь – пожалуй. Ну, за исключением любви Лисапета, но этот, похоже, вообще никого не любил, кроме себя.
– Ведь и верно, не был я на утренней трапезе, – неподдельно опечалился хранитель Реликвии.
– Утешься,
– Да и слыхал я, что брат Трундналини знает тайный обряд искупительного завтрака, – вмешался я, покуда настоятель чего лишнего не ляпнул.
Князей вынужденная большая жертва явно не порадовала, а если он еще им ко всему и попрание гармонии сейчас вменит, да еще чего выцыганить с них попытается… Мне же с ними потом еще разговаривать!
– Истинно, сказано ведь в священных текстах, что нет для согрешившего радости большей, чем искупление! – Круврашпури просветлел лицом. – И, если более отец-настоятель не нуждается в моей помощи, поспешу я принять покаяние.
– О да, – кивнул Тхритрава. – Искупление – это очень важно. Как ты полагаешь, брат – хранитель Реликвии, а вот брату Асмаре тоже должно пройти очистительный обряд?
– Сказано, что даже величайший из грешников может пройти по пути исправления и воссиять на небесах, подобно самому Святому Солнцу. – Энтузиазма в словах Круврашпури поубавилось.
Решил, наверное, что жрачкой делиться придется.
– Тогда проследи, пожалуйста, чтобы он принял должное искупление. Верно указал нам брат Прашнартра, что часто Асмара пренебрегает совместными трапезами, а оттого вселенская гармония нарушается. Ведь нарушается, брат Прашнартра?
– Вне всякого сомнения, – кивнул я.
Нечего кастеляну на переговорах уши греть. Что нужным сочтет, то настоятель ему расскажет, а пока лучше помочь Тхритраве технично спровадить Асмару под благовидным предлогом.
А то, что у нас с настоятелем мысли движутся в одном направлении, это очень хорошо. Наверное.
– Брат мой, – произнес настоятель, когда лишние покинули наше собрание, а я удобно расположился в кресле, – теперь, когда должные жертвы определены, надобно тебе уделить некоторое время уважаемым князьям.
– Да и с самого начала мог бы, – благочестивым тоном ответил я. – Но поскольку достопочтенные выразили желание вознести требы, то как смел я препятствовать их искреннему религиозному порыву? Так какая у них нужда в простом монахе, отец Тхритрава?
– Они об этом тебе сами поведают, – отозвался наш монастырский главный и кивнул понаехавшим: мол, начинайте.
Князья переглянулись, и первым держать речь принялся Шедад Хатиканский:
– Вы знаете, досточтимый брат, что, увы нам, царь Каген соединился со Святым Солнцем?
– Мы, конечно, на отшибе живем, но не настолько уж в глухомани, чтобы о таком не знать, – поморщился я.
– Не стоит начинать настолько издалека, уважаемый князь, – вступил Арцуд Софенский.
Ага, издалека не надо, а то я могу предложить поцеловать себя в затылок.
– Как наверняка знает брат Прашнартра, после смерти царя встал вопрос о престолонаследии.
– Поверишь ли, князь Софенине, ни о чем подобном не слыхал. – Я усмехнулся. – Престол, по обычаю, наследуется по прямой мужской линии, а у царя Кагена она не прерывалась – двое внуков его живы и здравствуют вроде как. Конечно, случалось, что Совет князей не утверждал старшего из сыновей на престол, но так, чтобы всех наследников отстранить от трона… Нет, такого в Ашшории никогда не бывало. Да и причин отказать в короне первенцу Тыкави я не знаю.
– Отказать? О нет! Никто не покушается на их права! – воскликнул князь Арцуд. – Но они ведь еще дети.
– Недостаток, который очень быстро проходит… к вящей печали регента.
Интересно, как скоро невнятное кудахтанье этих двоих достанет князя Тимариани? Или он так и будет отмалчиваться?
– В том-то и дело, – мрачным тоном произнес князь Хатикани. – Регент…
– А что, царевна Валисса тоже померла? – прикинулся дурачком я. – Она мать царевичей, ей, по всему, и править.
– Да прекратите уже! – не выдержал наконец князь Зулик. – Что будет, если она станет правительницей Ашшории, вы прекрасно представляете!
Ну, вообще, конечно, представляю. Резня, разумеется.
Боноку женат был на инитарской княжне, какие-то совместные дела с тестем проворачивал, соседями они приходились один другому. А когда поднимал знамя мятежа, беременную супружницу к ейному папахену в гости спровадил, родню проведать, мол. Там та дочку и родила. Ну а потом Валиссиной матушке как-то и возвращаться некуда стало…
К пяти годам дитятко, все это время жившее при своем деде, осиротело окончательно, а по достижении восьмилетнего возраста было возвращено в Шехаму, где, с полного одобрения Кагена (все еще числившегося в княжестве как узурпатор и завоеватель, со всеми вытекающими), короновано как княгиня и на следующий же день отдано замуж за Тыкави.
Каким путем Лисапетов братец это все провернул и чем пожертвовал, дабы заполучить в свою семью такую невестку, понятия не имею. Но то, что с той поры войн между Ашшорией и Инитарой ни разу не было, – факт. Хотя на инитарском троне тогда еще его дядька сидел…
А уж о том, как Валисса «любит» и мужа, и свекра, даже у нас в долине известно. Практически никак. Ну и прочим власть предержащим от нее ждать ничего хорошего не приходится – они, те, кто постарше, в большинстве своем кровью ее родичей замараны.
– Что будет, то будет, и чему суждено случиться, того не миновать, – с постной миной ответил я. – По всем законам, что божественным, что человеческим, царевна Валисса должна быть регентом до совершеннолетия старшего из сыновей.
– Если не найдется более достойного претендента, – обронил Тхритрава и тут же возвел очи горе. – Но кто лучше позаботится о царевиче, чем его мать? Кому еще блюсти престол?