Мерзкий старикашка
Шрифт:
— Это можно. Вот скажите мне, любезные, чем славны скарпийцы?
Князья переглянулись.
— Флотом, царевич, — сказал Осе. — Едва ли не половина всех кораблей в Усталом море принадлежит им. Держат в нем почти всю торговлю.
— Верно, — согласился я. — А за счет чего они могут это себе позволить?
— Ну… Так уж сложилось, — князь Самватини недоуменно пожал плечами.
— А вот это не верно. За счет армии, каковой у них почти нет и не было.
— Как же это нет? — изумился Яркун. — Да за последние два столетия парсюки раз десять пыталась выбить скарпийцев с побережья, и ничего у них не получалось!
— Со времен смерти Тарки Одноглазого — двенадцать раз, — подтвердил я. — Не помогали Парсуде ни ее огромная армия, ни богатство, ни даже боевые слоны. Хотя с остальными наследниками царя всех рулиннов разделались довольно споро. Вопрос — почему? Второй вопрос — если скарпийцы всегда били парсюков по мордасам, отчего никогда сами не переходили в наступление и не занимали парсудских земель?
Около двухсот пятидесяти лет тому назад, Тарки, царю Тау, удалось объединить под своей рукой многочисленные города-государства народа рулиннов, проживающих в северо-западной части Усталого моря. Не просто заполучить титул верховного царя, каковой, в теории, является предводителем всех рулиннских войск на случай гипотетической общей угрозы, а именно спаять в одно, более или менее однородное государство. Подвиг, достойный бога — ни до, ни после него такого никому не удавалось.
После девяти лет непрерывных войн и интриг, достигнув, наконец, своей цели, царь Тарки оказался перед лицом непростой проблемы: как завоеванное удержать? С одной стороны, его подданные относились к остальным народам несколько пренебрежительно, почитая себя любимыми творениями богов (каковых у них чуть более двух десятков), а с другой — издревле привыкли к отсутствию центральной власти и, более того, почитали ее злом и уделом варваров.
И куда было бедному верховному податься?
К этому времени Парсуда, уже тогда насчитывавшая в истории своей монархии двадцать две более или менее длительные династии, в очередной раз склонилась к упадку. А вот богатств в ней по-прежнему было более чем достаточно.
Причем несколько городков на юго-восточном побережье моря еще и являлись когда-то колониями рулиннских полисов, однако давно и плотно были под парсудской пятой, такой, что даже взбрыкивать уже давно не помышляли. Для жителей коренной Рулиннои сие, разумеется, было плевком во всю физиономию, и хитрый Тарки успешно впарил своим соотечественникам новую национальную идею, представлявшую из себя дикую смесь национализма, борьбы за права угнетенных какими-то там недочеловеками братьев по крови, и жажды легкой наживы за счет тех же самых «недочеловеков».
Год спустя у северного побережья Парсуды появилась армада кораблей, разметавших сравнительно немногочисленный флот защитников, и на землю царя царей высадилась многотысячная армия.
За пару месяцев Тарки Одноглазый, почти не встречая сопротивления, освободил всех угнетенных, забил добычей до трети своих кораблей и задумался о том, чем набить оставшиеся.
Вначале он скосил свой единственный глаз в сторону Ашшории, но как раз в это время сатрап Буджум провозгласил в ней независимость, назначил себя на должность царя и, дружелюбно махая Тарки рукой, начал кричать: «Привет! Свои!»
Всерулиннский государь пораскинул мозгами и решил, что Ашшория от него никуда не уплывет, а иметь витязей Буджума при своем войске ему будет весьма полезно, потому как у него самого с конницей не очень хорошо. Тяжелых пехотинцев с длинными копьями — полно, пращников и метателей дротиков тоже хватает. А вот фланги охранять некому.
Два царя ударили по рукам и полезли грабить Парсуду вместе. За полтора года эта парочка полностью вывезла все ценное из трех сатрапий, разгромила пять собранных царем царей армий (а разнообразных ограниченных воинских контингентов и вовсе без счету) и уже даже столице древнейшего из государств мира их армия угрожать начала. Понимая, что после падения Вааруны вся Парсуда грозит рассыпаться словно карточный домик, наследник царя царей папеньку недрогнувшей рукой удавил, объявил себя спасителем отечества и предпочел с самопровозглашенным царем Ашшории договориться.
Хотя кто там был инициатором переговоров — неизвестно. Лезть далее вглубь Парсуды царь всех рулиннов не намеревался, поскольку самые богатые территории и так были уже его, а Ашшория, как он и предполагал, так никуда и не уплыла.
В результате тайного сговора, к месту последней битвы Тарки ашшорская конница попросту не явилась и парсюки устроили его армии знатные Канны, с той, исключительно, разницей, что римляне без Эмилия Пауллюса вполне после того поражения обошлись, а вот когда руллинский царь погиб вместе с обоими наследниками, завоевателям наступило то самое место, откуда у моего геральдического ежа крылья произрастают.
Конечно, некоторое количество войск, в том числе и из местных рекрутов, на захваченных землях у рулиннов оставалось, наместников из своих приближенных (и весьма неплохих полководцев, кстати) Тарки тоже оставил, но без верховного царя те, как и положено лучшим из представителей сего вольнолюбивого народа, о безусловном главенстве одного над остальными договориться не смогли, и были биты поодиночке.
Через шесть лет после высадки рулиннских войск на южном берегу Усталого моря парсюки вновь приблизились к побережью, управлением которого заведовал некогда генерал, а теперь уже полноправный царь, Скарпа Фалангит, попытались добить последний оплот неудачливых завоевателей, и люто обломались.
С тех пор и мучаются, бедолаги.
— Быть может, им не очень-то и нужна парсудская земля? — предположил Яркун.
— Ну конечно! — я от души расхохотался. — Где это видано, дорогой князь, чтобы государь хоть какого-то царства не попытался при первой же возможности от соседей что-то урвать? Даже если оно нафиг не надо. Нет. Просто со всех сторон, кроме как с запада, Скарпия окружена горами, а перевалов, по которым не кучка контрабандистов, а целая армия может переправиться, в них всего пять. Парсюки же, как и мы, впрочем, имеют то же устройство армии, что и во времена Парса Старого. Увы, но витязи — скверная замена обученной фаланге, коли ее нельзя зажать с боков. Ни той же строевой выучки, ни столь же длинных копий они не имеют. Потому-то скарпийцы и могут себе позволить иметь огромный флот и небольшую армию — до недавнего времени к западу от них были лишь защищенные от Парсуды Непролазным Хребтом карликовые царства народа ханну. Ну а когда появились асины, чья пехота ничуть не хуже рулиннской, и быстренько государства ханнюков к ногтю прижали, Гикамету предпринимать что-то было уже поздно.
— И ваше высочество полагает, что Асиния непременно вторгнется в Парсуду, причем в ближайшие месяцы? — вопросил Латмур Железная Рука.
— В гавань погляди, — посоветовал я. — Много ты там видишь скарпийских судов?
— Последние полгода их действительно стало изрядно меньше, — нахмурился Осе. — Да и соглядатаи морского воеводы доносили, о сильном увеличении числа асинов в скарпийских городах.
— Вот так-то, — резюмировал я. — Парсуда в очередной раз переживает упадок, власть царя царей ослабела как никогда, а нынешний сатрап Бантала — полное ничтожество. Ему перед асинско-скарпийским ударом не устоять. Ну а там, боюсь, случится та же история, что и два с половиной столетия назад. Вот только Совет Первейших вместе с армией не отправится, и даже первые неудачи, если они и будут, завоевателей не остановят.