Месье
Шрифт:
Вот и этот вечер в своей новой квартире Месье также провел без затей, в состоянии, когда отсутствие боли воспринимается как удовольствие, а отсутствие удовольствия как боль, вполне, однако, терпимая. Темно-синий полотняный шезлонг допускал три положения, которые Месье и принял одно за другим от более или менее вертикального до все более и более горизонтального по мере приближения ночи. Когда она пришла, он до предела опустил спинку и, закрыв гдаза, плавно отклонился назад чуть не до самого пола.
Часов эдак в одиннадцать в дверь позвонили. Да. Месье широко открыл глаза, словно не верил своим ушам, обвел взглядом потолок, потом поднялся и пошел в коридор открывать. Незнакомый человек, стоя в профиль к нему на темной площадке, сообщил, что они соседи, каковое обстоятельство его, по всей видимости, очень забавляло (эх, люди, люди!). Меня зовут Кальц, сказал он и протянул руку: Кальц. Потом заверил, что он на минутку, обошел Месье и заглянул в квартиру, полюбопытствовав мимоходом, что Месье делает в жизни. Сам Кальц - геолог, минералог, если угодно. Работает в Национальном научно-исследовательском центре. Только что возвратился с отдыха на острове Корфу. Возраст - сорок семь лет. Очень возможно, ответил Месье и предложил ему чего-нибудь выпить, скажем, вина, тем более что ничего другого у него не было.
Сидя на кровати против Месье, Кальц объяснил ему, что, поскольку они теперь соседи, они кучу всего смогут делать вместе, затем, не теряя ни секунды даром, поведал, поглаживая ладонью покрывало, что задумал написать трактат по минералогии, и тут же пустился в общих чертах излагать содержание. Воодушевляясь от собственного рассказа, он очень скоро стал уговаривать Месье работать вместе с ним; книга уже полностью сложилась у него в голове, говорил Кальц, он знает подходящего фотографа, а также картографа, осталась малость написать текст, для чего как раз он бы с радостью прибегнул к услугам Месье. Если ты согласишься, добавил он. Месье поглядел на собеседника. Воцарилось молчание, похоже, Кальц ждал ответа, и Месье на всякий случай спросил, сколько времени, по его мнению, займет написание книги. Год, ответил тот. Месье не спеша налил себе еще вина и как нельзя спокойнее признался, ставя бутылку на пол, что не располагает временем и ровно ничего - по меньшей мере - не смыслит в минералогии. Не беда, сказал Кальц и принялся объяснять, что все берет на себя, а от Месье потребуется одно: печатать текст под его диктовку. Подлей-ка мне, пожалуйста, вина, сказал он. Дабы заинтересовать Месье еще сильней, он намекнул, что авторские права они поделят: треть одному и две другому, и прибавил, что книга непременно будет опубликована, как он полагает, скорее всего, в Штутгарте, далее следовало скромное упоминание престижного научного издательства. И поскольку, похоже, он снова ждал ответа, Месье спросил, не разумнее ли для издания в Штутгарте - ведь вы говорили о Штутгарте, не так ли, - написать книгу по-немецки. Кальца такое соображение нисколько не смутило, он сказал, что их сочинение можно будет потом перевести на немецкий или даже издать во Франции. Так что, по рукам?
Месье не умел отказывать.
Мир минералов, в частности кристаллов, привлекает не только некоторых специалистов, но и все более и более широкую публику. Всякая твердая порода, включая сыпучие, состоит на самом деле из кристаллов, редко видимых невооруженным глазом, и не случайно до начала двадцатого века об их строении мало что было известно. С открытием рентгеновских лучей и опытами фон Лауэ, направлявшего эти лучи на кристаллы и фотографировавшего их отклонение, родилась новая ветвь науки: кристаллография.
Итак, все выходные (в будни Месье работал) Кальц диктовал ему свое исследование. Расхаживая по комнате с папкой в руках или устроившись с удобствами на постели Месье, разложив перед собой бумаги, приподняв очки, серьезный и сосредоточенный, он планомерно воплощал свой замысел. Месье сидел за письменным столом и печатал, время от времени приподнимая голову, чтобы получить необходимые разъяснения. В первые дни Кальц, путавшийся от возбуждения в собственных записях, злился, когда Месье уж слишком часто, как ему казалось, перебивал его вопросами, минералог даже позволил себе поиронизировать, что Месье, дескать, печатает двумя пальцами, но тот быстро и, так скажем, сухо поставил соседа на место - с тех пор Кальц старался диктовать медленнее.
Берилл, mit zwei "л", минерал, содержащий алюминий и бериллий, представляет собой гексагональный кристалл, тогда как топаз, являющийся, как мы уже говорили, силикатом алюминия и фтора, кристаллизуется в ромбической системе. Гранаты, сложные силикаты алюминия и кальция, магния, железа, марганца или хрома, используются в ювелирной промышленности ввиду их кубической сингонии.
Месье не выдержал и обратился к мадам Дюбуа-Лакур.
Услышав, в чем дело (Месье звонил с улицы из автомата, поскольку в комнате у него сидел Кальц), Дюбуа-Лакур поначалу сказала, что надо было ему отказаться сразу, и посоветовала просто объяснить соседу, что он не может проводить с ним все выходные. Но Месье только обреченно повторял, что ситуация, по его мнению, сделалась совершенно безвыходной. В конце концов она рассердилась и напоследок буркнула раздраженно, что лучше бы ему решать свои проблемы самому.
Нет, не лучше. Положение было пиковое.
Редко встречающееся самородное золото, с незапамятных времен привлекавшее людей великолепными оттенками цвета, кристаллизуется в кубической сингонии. Традиционно считающееся самым ценным из минералов, золото является идеальным металлом, его символика неисчерпаема: у брахманов оно почитается символом знания, у ацтеков - новой оболочкой Земли. Догоны же предпочитают объяснение более духовного свойства, считая золото экстрактом красной меди, символа очистительного огня и вдохновения, о чем свидетельствует слово "sanuya", которое можно перевести на немецкий как "Reinheit", т. е. чистота, и которое происходит от слова "sanu", что означает золото: ZAHB.
Месье счел, что разумнее всего переехать.
Дюбуа-Лакур вызвалась отвезти его посмотреть новую квартиру, которую сама же ему и нашла; а если точнее - то комнату в квартире у ее знакомых. В шесть часов они вместе ушли с работы и спустились в подземный гараж, где между двух бетонных колонн был втиснут ее автомобильчик. Симона запустила на заднее сиденье двух своих собачонок, объясняя попутно, что рассчитывает войти в состав делегации, которую их компания направляет в Японию, потом села сама и перегнулась вправо открыть дверцу Месье. Тот подобрал полы пальто, низко наклонил голову и, скрючившись, полез в машину вперед ногами, вернее ногой. Дюбуа-Лакур тронулась тотчас, Месье еще не успел пристегнуть ремень безопасности, как они уже выкатили на свежий воздух.
Нескоро, очень нескоро они въехали в узкую улочку одного из отдаленных районов. Дюбуа-Лакур притормозила и остановилась перед старинным домом с палисадником, обнесенным оградой. Здесь она его и высадила, снабдив необходимыми указаниями, поскольку и так уже потеряла кучу времени в пробках и идти с ним в квартиру не могла. Месье остался стоять на тротуаре, глядя вслед удаляющейся машине. Когда та скрылась, он пошел дальше по улице. Она была тихой, пустынной. Он прогулялся по кварталу, завернул в кафе, выпил пива, купил сигарет. Потом вернулся назад и снова оказался перед домом.
Как быть?
Аккуратный, тусклый, свежевыкрашенный фасад. На третьем этаже, куда ему предстояло подняться, все окна были наглухо закрыты, причем два из них забраны железными ставнями. В сумрачном вестибюле Месье разыскал выключатель, потоптался у почтовых ящиков, рассеянно читая фамилии жильцов, потом неуверенно ступил на лестницу. Широкие ступени покрывал ковер, крепившийся тонкими позолоченными стержнями. Дойдя до второго этажа, Месье остановился в нерешительности и, подарив себе последнюю отсрочку, спустился вниз, дабы воспользоваться лифтом.