Месс-Менд, или Янки в Петрограде (изд.1956 г.)
Шрифт:
— Во всем остальном — полная удача, — ответил синьор, чуть подняв верхнюю губу, что ощетинило щеточку его кошачьих усов.
— Знаю, знаю. И тем не менее…
Джек Кресслинг тяжело вздохнул. Все утро он потерял на выяснение изобретательских способностей Сорроу. Техник притащил целую папку неграмотных чертежей; он, захлебываясь, говорил нестерпимые благоглупости о том, что изобрел вечный двигатель — перпетуум мобиле — из пары сапог и старой водосточной трубы; он разводил какие-то теории о произрастании чечевицы на асфальте, а когда Джек Кресслинг, окончательно убедившись в полной его негодности, дал ему расчет, — долго еще что-то такое кричал у дверей конторы и не хотел уходить. Одно только утешительно: ненависть этого Сорроу к коммунистам.
Джек Кресслинг называет себя умнейшим заводчиком в Штатах — недаром на сотнях его предприятий в Миддльтоуне нет ни одного, решительно ни одного рабочего, кто хоть однажды был бы заподозрен в симпатиях к коммунизму. Дорого оплачиваемые агенты — такие, как пожилой и солидный слесарь Виллингс, например, — вздыхая, говорят о том, что зря получают от него жалованье… Кстати, Виллингса необходимо послать на «Амелии» в Россию с гуверским фрахтом и кое с чем еще…
— Итак, вы оформите Виллингса на негласное отбытие с «Амелией», а сами отправитесь на «Торпеде» согласно выработанным инструкциям, — подводит он итог своей беседы с молчаливым синьором Чиче.
Тем временем Виллингс и Сорроу тоже кончали свой разговор — с Миком Тингсмастером.
— Уф, нелегко изображать дурака! — вздохнул старичина Сорроу. — Посмотрел бы ты, как передо мной разложили самые секретные чертежи Морлендера, а я, как осел, только ушами хлопал, стараясь втихомолку отпечатать их в своей памяти.
— Не легче играть и агента, — угрюмо отозвался Виллингс. — Зато ты теперь, Сорроу, освободился от моего недремлющего ока и волен ехать куда надо!
Тут оба друга и Мик вместе с ними весело расхохотались.
Вот при каких обстоятельствах старичина Сорроу, получив расчет у Джека Кресслинга, нанялся монтером машинного отделения на пароход «Амелия», зафрахтованный компанией Гувера. За два часа до отплытия он уже был на пристани, наблюдая за погрузкой парохода.
Ирландец Мак-Кинлей, капитан парохода, посасывал свою трубку, разгуливая по корме. Подъемники сбрасывали на пароход одно за другим: бочки с салом, прессованные тюки с маисом и сахаром, ящики с консервированным молоком, мешки с маисовой мукой. Все это предназначалось для тонких кишок голодающего русского народа с целью приобщения его к вершине американской цивилизации — суррогату. Рабочие, грузившие пароход, весело подмигивали Сорроу, и он подмаргивал им в свою очередь.
Вдруг посыльный Джонс, красный, запыхавшийся, растрепанный, опрометью влетел на пристань, огляделся туда и сюда, подбежал к технику Сорроу и, задыхаясь, шепнул ему:
— Жены Василова нет решительно нигде. Не видел ли ты ее в числе пассажиров?
Сорроу отрицательно покачал головой.
— Что мне теперь делать? — взвыл Джонс. — Эта вздорная дамочка, верно, спит вторые сутки. Но где ее искать? У подруги она не была, домой не вернулась, а я, видишь ли, не смею расспрашивать ее мужа, не знает ли он, куда сбежала от него его собственная жена! Что мне делать с билетом, с документами, куда девать сдачу? Кто мне заплатит комиссионные?
— Посоветуйся с Миком, — флегматически ответил Сорроу, продолжая шагать по пристани. — Да торопись: до отплытия осталось всего час пятьдесят восемь с половиной минут.
Джонс подпрыгнул, как ужаленный, метнулся между фонарными столбами туда и сюда, провалился сквозь землю и через десять минут мчался на деревянном стуле по проволоке с крыши манежа Роллея — вверх и вверх, к вышке Миддльтоуна.
Путешествие было рискованное: провода свистели вокруг него, тюки сена могли налететь сверху, если ребята не успеют попридержать их, электрическая энергия могла прекратиться, но честный посыльный Джонс не имел другого способа попасть в Миддльтоун во-время, и он рискнул на него.
— Ты говоришь, ее никто и нигде не видел? — спросил Тингсмастер, выслушав сбивчивую речь Джонса.
— Именно так, Мик.
— Это значит, что несчастную убрали с пути. Это значит, что Василова тоже ждет западня. Они уберут и Василова, послав вместо него заговорщика Морлендера.
— Василов поедет на «Торпеде», Мик, времени у тебя много… А куда мне девать билет, документы, сдачу? Кто мне заплатит комиссионные? — выл честный Джонс. — «Амелия» стоит под парами, говорю я тебе!
Тингсмастер недолго раздумывал.
— Так подожди же! — крикнул он решительно. — Мисс Ортон, дитя мое, скорей, бегите-ка сюда!
На пороге появилась мисс Ортон.
— Слушайте. Вот вам документы и билет. Вы едете через час в Кронштадт на пароходе «Амелия» как жена коммуниста Василова. Ваш муж едет туда же на «Торпеде». Вы по капризу сели на «Амелию». Вы встретите его на кронштадтской пристани. Вы шепнете ему, что посланы рабочими вместо его жены, чтобы охранять его жизнь от покушений, и раскроете ему заговор фашистской организации… Поняли?
— Да, — ответила мисс Ортон. — Спасибо, Микаэль Тингсмастер. Вы будете рады, что поручили это дело мне.
— Постойте-ка… Может случиться, что Василова уберут и вместо него подошлют Артура Морлендера…
— А-а! — вырвалось у девушки сквозь стиснутые зубы.
— Тогда мстите, мисс Ортон. Но сумейте мстить. Вы будете женой заговорщика, вы притворитесь, что не угадали подмены. Это тем более легко, что он сам не знает, какая у Василова жена. Вы день и ночь будете сторожить его и раскрывать шаг за шагом, нить за нитью гнусный заговор, покуда все нити не будут в ваших руках. Тогда откройте все советской власти. Поняли?
— Да! — воскликнула девушка. — Еще раз спасибо.
— Ты немедленно доставишь ее на «Амелию», — обратился Тингсмастер к посыльному Джонсу. — Поручи ее Сорроу, и пусть Сорроу снабдит ее всем необходимым. Во время пути пусть Сорроу каждый час принимает радио с «Торпеды». Мы пошлем монтера Биска охранять жизнь Василова. Понял? Иди.
— Мик, — простонал бедный Джонс, почесав у себя в бороде, — а кто же заплатит мне комиссионные? Кому передать сдачу?