Месть Ахсартага
Шрифт:
На ночлег теперь Распараган отправлялся в кибитку к Дзерассе. Там общался с сыном, наставником которого был Амизок – родной брат вождя иронского воинства. Амизок не участвовал в походах, поскольку являлся калекой – в одном из сражений ему отрубили левую руку по локоть. Матери у братьев не было, её много лет назад во время грозы затоптал в степи обезумевший от ужаса лошадиный табун. Старшим в семье являлся отец – старый Уадже. Внуку Ахсартагу дед рассказывал передаваемые устно из поколения в поколение предания, в которых отразилось понимание существующего мироустройства, народные традиции и опыт предков. Всё добытое в походе – скот,
А назавтра удачливый ирон решил устроить для сородичей праздник.
– По какому поводу? – поинтересовалась любимая.
– Ты совсем забыла, женщина, что в такой же летний день мы впервые повстречались.
– Да-да! У родника. Это когда ты решил прихвастнуть передо мной и так огрел плёткой своего коня, что он от неожиданности взвился на дыбы и сбросил тебя прямо лицом в грязь, – заразительно рассмеялась Дзерасса.
– Ох и коварны все женщины! – нарочито обиженным тоном произнёс Распараган. – А я ведь так хотел произвести впечатление. Вместо сочувствия всегда норовите посмеяться над горем мужчины.
– Ну да. Это было настоящее горе! Ты так расшиб себе нос, что кровью забрызгал свою щёгольскую курточку. Мне так её было жаль.
– Эту обнову отец мне привёз из набега на Гирканию. Там он убил какого-то греческого торговца и среди прочих трофеев нашёл ту куртку.
– Ты был так неотразим в ней, – посерьёзнев, призналась насмешница. – Я сразу в тебя и влюбилась. Этакий стройный розовощёкий юноша.
– Ох, было время, – грустно протянул Распараган.
– На кого теперь стал похож. Вот полюбуйся, – протянула плутовка бронзовое китайское зеркальце.
В шлифованной поверхности отразился мужественный лик с благородными чертами ария: высокий лоб, прямой точёный нос, строгие голубые глаза. Спадающие на плечи локоны мягких русых волос и шелковистая борода красиво окаймляли овал лица. Правда, природные пропорции облика несколько искажались полученными в боях шрамами: один рубец пролёг через всю щеку, другой – поперек лба, косо рассёкший левую бровь. Но это вовсе не портило впечатления, а напротив, придавало внушительную суровость обладателю столь колоритной внешности.
– А что? Ещё ничего себе! – отмахнулся алан.
– Только весь поцарапанный. Вот и седина пробивается в бороде, – нежно прильнув к могучей груди возлюбленного, хозяйка дома принялась игриво наматывать на пальчик пучок его бороды.
– Раненый и седой – ещё не покойник! И нечего надо мной причитать.
– Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель! – покорно откликнулась Дзерасса, горячим поцелуем прервав шутливую семейную перепалку…
Устав от любовных утех, счастливая женщина погрузилась в сон. А Распараган, продолжая обнимать её ладный стан и нежась отвыкшим телом в мягком удобном ложе, размышлял о любимой:
– Как тепло и уютно в её нежных объятиях. А какая она замечательная хозяйка! С полдюжины своих кибиток содержит в образцовом порядке. Вот эта, жилая, разделена войлочными перегородками на несколько удобных комнат. Здесь и помещение для приёма гостя со щедрым фынгом (стол с яствами), и хозяйская опочивальня, есть спальня сына, чулан для хранения припасов. Всё, как и положено в быту аланского кочевника. И ко всему этому, сама хозяйка – статная красавица. Нет! Только с ней я готов навсегда связать свою судьбу.
С этими сладкими мыслями он погрузился в сон…
Утром фидиуаг (глашатый) объявил: сегодня кафтисар Распараган заколет белого быка и приглашает иронов на пир!
Любопытные спрашивали:
– Почему белого быка? Разве у него родился сын? Или сегодня какой-то другой праздник?
Другие предполагали:
– Его приняла к себе красавица Дзерасса! Разве это не повод, чтобы заколоть белого быка?
Но старик Уадже заверил:
– Сын мой желает жертву сию посвятить Богу-Солнцу. Да будет удача сопутствовать в делах его ратных!..
Издавна племя иронов кочевало вдоль Сауфурда – одного из притоков Танаиса (река Дон) и поэтому считало эти территории исконно своими. Здесь находилось много иронских поселений, стойбищ, капищ. Святилище Артхура расположилось на высоком берегу, и было огорожено каменной кладкой. С высоты обрыва далеко виднелась простирающаяся Сухская степь, где свободно паслись стада аланских животных. Иногда вблизи стремительно проносилась стайка диких сайгаков или на каком-нибудь холме возникал вдруг величественный олений силуэт, увенчанный ветвистой короной рогов. В небе плавно кружили стервятники, высматривая добычу: какую-нибудь падаль или неосторожно появившуюся пичужку. А то, временами, поднявшаяся из глубин реки рыбина тревожила степенный бег водяной струи громким неожиданным всплеском.
Здесь, в центре дзуара, на каменном жертвеннике жрица племени иронов Ацурухс разожгла священный огонь и обратила к небу молитву:
– О, Бог богов, слава тебе! Прости рабов своих неразумных за все прегрешения пред ликом твоим светлым и направь по пути праведному. Пошли своё высокое благословение на дела наши земные. О, Артхур, нашим младшим, что жизнь свою начинают, помоги устроить её счастливо. А если кто захочет на нас пробовать свои силы, пусть сам той силы лишится…
Будто внимая словам прорицательницы, солнце появилось из-за сгрудившихся облаков, радостно пролив тепло своих лучей на головы земных обитателей. Служительница культа продолжала:
– О Бог-Солнце, очисти своей милостью от скверны белого этого быка и прими в жертву от нас. Да падёт твоя благодать на земли аланские!..
Жрица зажгла лучину от священного огня и освятила ею всех собравшихся на кувд (обряд культового жертвоприношения). Затем, увенчав рога венком из полевых цветов, этой же лучиной произвела ритуальные движения возле лба жертвенного животного. По окончании обряда старый Уадже трижды обошёл с быком вокруг святилища, рассказывая следующим за ним сородичам подвиги своего отважного сына и прославляя его добродетели. После завершения ритуала однорукий Амизок ловким ударом меча перебил позвоночник животному, и младшие быстро освежевали тушу. Тут же разделали десяток овец, чтоб на всех вдоволь хватило мяса. И запылали вокруг святилища костры, распространяя аппетитные запахи. Младшие прислуживающие обносили приготовленными яствами разместившихся за расположенными вокруг святилища столами пирующих. Самому старейшему – Уадже уважительно подали приготовленную на костре баранью голову, олицетворяющую достаток и изобилие. А на жертвеннике, тем временем, посвящённая Богу, дымилась бычья лодыжка и по священному камню стекали струйки медового ронга. Небожители должны насыщаться видом и ароматами принесённой в их честь жертвы, а столб дыма призван помогать поддерживать небесный свод.