Месть Аскольда
Шрифт:
Весть о том, что Киев остался без правителя, долетела до Смоленска. Услыхав об этом, князь Ростислав Мстиславич, владыка Смоленщины, возмутился:
— Столица — и без хозяина?! Да что ж это творится на Руси?!
Однако, поостыв и покумекав малость, поднял свою дружину и устремился в Киев-град. А что делать горожанам? Без князя-то худо. Кто судить-рядить будет? Вот и начали без хозяйского догляду безобразничать. В том числе — открыли ворота.
Докатился слух о Киеве и до Даниила: Михаил-де оставил град, а его место занял Ростислав Смоленский. Не мог этого допустить старший по родовой лестнице
…Судьей кулачного поединка был назначен воевода Димитрий, которого привез с собой Даниил. Приближался заветный час. Народу собралось — видимо-невидимо! Тем более сам князь изволил пожаловать.
Даниил занял почетное место. Дружина огородила место боя. Зычным голосом воевода потребовал, чтобы бойцы назвали себя.
— Иван, сын Игнатия, боярина Сорокумова, — вышел враскачку могучий здоровяк.
Пора бы и второму участнику объявить себя, однако вместо этого подошел незнакомец к князю. На западный манер преклонил пред ним колено. Знает этот обычай Даниил, видел, но крайне удивлен: «Кто таков? Неспроста, видать, имя скрывает…»
— Дозволь, князь, — попросил боец, — сохранить мне свое имя в тайне. Заверяю: оно ничем не опорочено. Выйду победителем — скажу сам. Буду повержен — назовет жена.
Еще больше удивился князь, но чем-то подкупил его молодой боец. Взгляд честный, открытый, голос уверенный.
— Быть посему! — молвил князь. — Но где же твоя жена?
— Я здесь! — раздался из толпы мелодичный голосок.
Князь повернулся на голос, народ расступился. «До чего ж хороша!» — пронеслоь в мозгу Даниила. Шокирована небывалой красотой девы и публика.
Князь приказал поставить кресло для жены незнакомца рядом со своим. Все наконец успокоились. Димитрий взглянул на князя. Тот кивнул. Воевода дал сигнал к началу боя.
Пошли бойцы кругами: присматриваются, выискивают удобный момент. Иван бросился на противника первым. Кажется, не устоять перед его ударами, ан нет — тот ловко уходит от них. Более того: похоже, что будто бы играет с боярским сыном. Наконец яростный наскок Ивана достиг цели. Мощным ударом отброшен незнакомец на землю! Но что это? Соперник мгновенно вскочил, да еще с каким разъяренным видом! И вот уже боярское дите валяется у его ног. Незнакомец ждет, когда тот поднимется. Толпа одобрительно гудит.
Опять Иван бросается вперед. А боец он умелый: в кровь разбил губу этому выскочке! Но и у того еще слаженней заработали тело и руки. Лихо уворачиваясь от ударов, сам бьет редко, да метко. Слабеть начал боярин. Какой уж раз на земле оказывается. А тут еще незнакомец нанес такой силы очередной удар, что и подняться нет мочи…
Воевода объявил победителем незнакомца. Даниил ждет признания. Интерес его велик: кто он — этот бесстрашный и искусный боец?
— Говори, как обещал, — приказал он.
— Я Аскольд, сын Андрея.
— Уж не Сеча ли?
— Сеча.
Что тут случилось с людьми! Казалось, то ли небо взорвалось, то ли гора рухнула — таким раскатистым и мощным был приветственный рев толпы. Даниил встал и, обняв Аскольда, повел его в свои хоромы.
Радушно угостив дорогого гостя, поинтересовался, что привело того в Киев и заставило покинуть Чернигов. Аскольд рассказал князю все как на духу. Когда он окончил повествование, Даниил объявил козельцу о давнем своем решении: назначить его воеводой града Холм.
— Я от всего сердца благодарен тебе, князь, за столь высокое доверие, — сказал Аскольд, — но, боюсь, не достоин по молодости лет своих такой чести.
— Судят не по молодости, а по делам достойным, — обронил Даниил.
— И за эти слова тебе, Великий князь, сердечная благодарность, — он поклонился в пол, — но не обессудь! Не могу принять я твою милость, пока не сниму тяжкий груз с души. Пока не освобожусь от незаслуженного обвинения. Надобно мне прежде найти князя Михаила.
Даниил понимающе улыбнулся.
— Хорошо, будь по-твоему! — дружески ударил он Аскольда по плечу. — Но где ж ты его сейчас найдешь? Я и сам хотел бы его видеть. Сколько можно пускать друг другу кровь?! А вражина тем временем землю нашу терзает. Хочу с ним о мире договориться… Порешим так! Ты пока останешься здесь: все равно Михаил сюда, скорее всего, вернется… Мой Димитрий — опытный воевода. Думаю, тебе будет полезно побыть при нем. И сам поучишься, и ему поможешь. Твой козельский опыт тут ой как пригодится! События надвигаются, судя по всему, тяжкие. Татары не простят Киеву казни своих послов, тут Михаил погорячился… Ну а если тебе понадобится исполнить свой долг, никто тебя принуждать не будет. На твоем месте и я бы так поступил. Честь — святое дело. У честного человека на душе должно быть чисто. Только учти: я своего решения менять не намерен. Быть тебе у меня воеводой! Сам же я вскоре оставлю вас: дома много дел незавершенных осталось… О судьбе детей козельских обещаю все выяснить. Лишь бы живы были… Козельский корень надо беречь! — с чувством подытожил князь.
Как Даниил и предупредил, вскоре он оставил город. И как в воду глядел — под стенами Киева объявились татары. Нашествие саранчи — сущие цветочки по сравнению с надвигающейся монгольской ордой. Казалось, земля не выдержит такого скопища коней и людей. По ночам горожанам чудилось, что горит земля, — то жгли костры монгольские батыры. Из-за скрипа колес, рева верблюдов и ржания лошадей невозможно было расслышать друг друга, не повысив голоса.
Но, в отличие от Чернигова, на улицах города не было ни паники, ни столпотворения. Все это время Дмитрий и Аскольд зря времени не теряли. Теперь каждый горожанин знал свое место. Все киевляне были сбиты в дружины: ремесленные, торговые. Поддержку им обеспечивали вои.
Не один раз Аскольду пришлось объехать город, чтобы определить, где будут наступать татары. Лядские ворота — вот слабое звено. Место ровное. Неподалеку — лесные дебри, позволяющие скрывать предстоящие действия от посторонних глаз.
Дмитрий поддержал помощника. Установили в этом месте тараны. Нарыли волчьих ям. По совету Аскольда сузили бойницы. На ухватах по дереву набили железные полосы. Отковали новые большие щиты. Неустанно учили горожан владеть мечом, копьем, стрелять из лука, метать каменья. Всех воодушевлял пример Козельска и, как его олицетворения, Аскольда. После знаменательной победы над известным кулачным бойцом, семья которого вскоре покинула город, авторитет молодого Сечи изо дня в день возрастал.