Месть фортуны. Фартовая любовь
Шрифт:
— Тогда давай начистоту!
— Валяй! — ухмылялся Шакал, расположившись, словно в своей хазе.
— Что ж заткнулся про багажник, где музейную рыжуху спер? Почему не раскололся про чекистов, какие у тебя «на хвосте» сюда возникли? И вместе с вами моих замели? Почему не раскололся, что с мокрыми делами возник и угробил в лесу несколько чекистов? Иль ты посеял, что законники в политику не суют свои шнобели? Тебе мало ментов? Так лягавые — перхоть в сравнении! И если б знал, кто за твоим кентелем охотится, не дал бы примориться в городе! Мы — воры! Но не бандиты!
— Кого в кабаке взяли, мои сняли из ментовки! Чего базаришь? — пытался остановить Лангуста Шакал. Но тот уже не мог остановиться:
— Хиляйте отсюда нынче! Чтоб вони вашей не было! Драть с меня за свою лажовку! Да я на сход тебя вытащу! Пусть паханы тебе врубят, чтоб не проссывал кентель! Приволок малину — одних мокрушников! Да за одного чекиста тебе до погоста гавно хавать! Но давись им сам!
— Заткнись, Лангуст! Медведь и впрямь не знал тебя! Ты, заруби себе, я не забываю базланья! И тебе его на холяву не спущу! Если мы вздумаем линять, то не по твоему слову, а по своему желанью. Ты мне не указ! Допер?
— Но врубись и ты, от нынешнего дня я за своих кентов не поручусь! И сдерживать их не стану! — предупредил Лангуст.
— О чем базар? — внезапно появилась в комнате Задрыга. И, оглядев паханов, напомнила:
— Тот не пахан, кто не сумел убедить законника в правоте. А уж вы меж собой базлать вовсе не должны!
— А я при чем? — пожал плечами Шакал.
— Вот это ни хрена себе! Облажался на весь свет и ни при чем?
— В чем лажанулся пахан? Я слышала ваш спор. Тебе не только мы, свои фартовые не все вякают. Обломись тебе иль им та рыжуха, не стали б смотреть — чья она? Музейная иль приисковая? Мы — законники! Берем, что дарит фортуна и стреляем в тех, кто мокрит нас. В темноте погон не видно.
— Но вы знали, куда везут рыжуху!
— И что с того? Иль банковская рыжуха дешевле? Чего ж твои кенты ее тырят? Иль там чекисты не садились вам на кентели? Иль не трехали, что воруете у государства? Иль тряся ювелирки ты не секешь, что можешь схлопотать «вышку»? С чего теперь праведником заделался? Ссышь чекистов, отваливай от закона! Фартового! Не надо нас учить дышать! Каждое дело можно прицепить к политике. Но нам она до фени! Вот у тебя статуэтка! Она не из лавки антиквара! Музейная! Поди, тогда еще чекистов не было! А слямзена недавно. А может, подарена? Честнягами? — ; прищурилась Задрыга и предупредила:
— У вас в городе один медвежатник? Король! Так вот смотри! Увезем его!
— Что? Короля сманивать? — пересохло горло Лангуста.
— Зачем так примитивно? Он сам изъявит желание! И мы соизволим согласиться! — сложила Капка губы в капризный бантик.
— Не может быть! Не верю!
— А зря! — рассмеялась Капка нежным колокольчиком.
— Задрыга! Падла! Не заводи его! Ну зачем он тебе? Ты же фартовая! Он доверчивый, как пацан. Ты угробишь его, подставишь, как только надоест! А нам он нужен! У вас есть медвежатник! Свой! У нас — один на весь город!
— Все сразу хочешь! И чтоб уехали скорее! И не давать положняк! Лажануть у Медведя, натравить на нас своих кентов. А сам ничем платиться не желаешь? Такого не бывает, — улыбалась загадочно.
— Нет, Задрыга! Не отдам Короля! — вырвалось у Лангуста. Но он понимал, удержать медвежатника не сумеет.
Фартовые города, поговорив вечером с Лангустом, решили сами выпереть Черную сову.
Ночью они прокрались к особнякам через огороды. Но… Дома были пусты. Малина исчезла — не предупредив о своем отъезде никого. Ничто не напоминало о ее пребывании в домах. Словно приснилась всем Черная сова, оставив о себе злую память в душах законников.
Узнав об этом, облегченно вздохнул Лангуст, позавидовав вслед удачливости кентов Шакала. И тут же, вспомнил, испугался. Среди его фартовых не было Короля. У пахана лицо покрылось липким потом.
— Надыбайте его! Верните!
Где шмонать, кого? — не поняли кенты.
— Короля! Сманила его эта падла! Черная сова! Выродок шакалий! Будь она проклята, их Задрыга, она его увела! — орал Лангуст.
— Так где теперь их дыбать? Они никому не вякнули, куда слиняют.
— Скоро допрем! Где что стрясется, знай, без клешней совы не обошлось!
Надо было их враз выпереть! — заговорили кенты.
— Кого? Шакала? Он сам кого угодно выдавит! — скривился Лангуст, как от зубной боли.
— Вот паскуды! Возникли! Вытряхнули нас до нитки и смылись, козлы! Неужель, на холяву?
— А что ты им, в хвост свистнешь?
— Знать бы, где приморятся? — ерзал на стуле, как на раскаленной сковородке дерзкий стопорило, суча пудовыми кулаками.
— Высчитать можно! Им с такими наварами теперь самое время залечь «на дно» и не трепыхаться! А значит, укатили на море.
— Какое? — подскочил, словно ужаленный, Лангуст, вспомнив, что и они живут на морском берегу.
— У нас им не по кайфу! Свалят! Им с шиком надо! — говорили законники.
Но в это время вошел стремач, шепнул Лангусту на ухо. Тот, согласно головой кивнул, бросив короткое:
— Давай! Пусть нарисуется!
И тут же в дверях появился пахан шпановской малины города.
— Лангуст! Черная сова в Черняховске универмаг накрыла нынче! От ментов слыхали. Мало того! С ними в деле — Король! И ювелирный он брать помогал. Прикипел к Шакалу. К его девке! Облапошивают нас гастролеры. Подчистую! Чего мы лопухи развесили? Скоро самим хавать станет нечего! Жевалки на стол положим, иль в Ломбард заложим? Сколько их терпеть?
— Надыбайте и на разборку их! Всех! До единого! Не сфалуются — мокрите, как падлов! — вскочил Лангуст.
— Мокрить Шакала без схода? Ну это ты загнул, пахан! Кентов его — куда ни шло, можно им вломить! Но не пахану! — не соглашались фартовые, знавшие, что бывает за самосуд над паханом.
— Теперь они в Озерске! Не иначе! — предположил пахан шпаны.
— Там Шакалу не обломится!
— Кто застопорит?
— Зеленые! Там же погранзона! Проскочить невпротык. Накроют мигом.