Месть мажора
Шрифт:
А вдруг он разрушит все? И с ним будет так же, как с моим первым? Все окажется просто ужасно, и я не захочу его больше видеть? Нет, такого не будет. Во мне кровь бурлит рядом с ним, мои мысли занимает только он.
После занятий он встретил в коридоре, как только мы сели в мою машину, накинулся на мои губы.
— Я всю лекцию этого ждал, Геля. Если ты не готова, я подожду.
— Нет. Говори куда ехать? Мы приехали в элитный поселок. Я стушевалась.
— Не бойся. Дома никого нет. Отец улетел в Женеву. Домработницы проходят раз в день. Мы одни, — с облегчением выдохнула. Я сейчас не готова
— Есть пицца, фондю, еще какая то хрень. Будешь? — я оглядывалась по сторонам, Кирилл закатал рукава шелковой рубашки, оголяя мускулистые волосатые руки. У меня пропал аппетит, сидя на барном стуле, сводила ноги вместе, вспоминая его волшебные пальчики.
— Нет, я не хочу… есть, — Кирилл провел по мне взглядом, словно главное блюдо здесь я, и прикидывал готова ли. На мощной шее забилась венка, он приближался ко мне, воздух между нами накалился, видимость, как в тумане. Мне жарко, хочется содрать с себя одежду.
Он резко раздвинул мне ноги, юбка задралась, он видел мои чулки и прозрачные черные трусики. Кирилл шумно выдохнул, нагло пристроился между моих ног.
— Последний шанс, Геля. Ты можешь уйти сейчас.
— Я не хочу уходить, — были последние мои слова. Он проводит языком по губам, просит разрешения войти, его запах — мой дурман, четкие властные движения — покоряют. Он снимает с меня скромную блузку, освобождает грудь, пока мы целуемся, сжимает мою попку, непроизвольно двигает бедрами вперед. Я мычу, захлебываясь эмоциями, снимаю с него рубашку. Его руки застревают, в нетерпении дергаю вниз. Глажу пальцами по груди. Он горячий, как печка, мышцы твердые, тренированные, накачанные, живот рельефный, не перекачанный, подрагивает от моих неумелых касаний.
— Сука! Какая же ты сексуальная, Белка. Приподнимись, — он цепляет большими пальцами трусики. Я подчиняюсь, забыв про стыд. Его глаза горят, похоть окончательно меня поглотила. Он крутит барный стул, оказываюсь спиной к столу. Под моими расширяющимися зрачками, Кирилл становиться на колени, требовательно раздвигает ноги шире, я сопротивляюсь.
Он так горячо смотрит на то место, которое никто не видел. Даже мой первый. Мы делали это под одеялом в темноте.
— Кирилл, — скрипучим голосом позвала его. Он провел носом по внутренней стороне бедра, втягивая запах. Его звериные повадки возбуждали еще больше. Когда он провел языком по складочкам, меня будто молнией прошибло. До этого я усиленно кусала губы, пытаясь сдержать крик, теперь он вырвался. Кирилл дернул меня ближе на себя, проникая языком внутрь. Я откинулась спиной на стол, вонзила пальцы в жесткие волосы. Он то извивался языком во мне, то двигал вперед-назад, когда потер чувствительную точку большим пальцам, взвыла от наслаждения.
— Боже, как хорошо! У тебя не только волшебные пальцы, — в серых глазах усмешка, он доволен собой. Тугой узел в животе стягивался сильнее, перед глазами сверкали звездочки. Я закинула ему ноги на плечи и двигалась навстречу.
— Еще, пожалуйста, — я знала, что будет дальше. Как в том зале, поднималась все выше, я помню оргазм с Кириллом. Но сейчас он меня просто разнес на куски. Больно дернула его за волосы, кричала, стонала.
— Хочу в тебя, — Кирилл выпрямился, достал поистине впечатляющее достоинство, эротично провел по всей длине и сжал.
«Мамочки!»
Как я все это приму в себя?
Глава 20
Кирилл
Никогда не делал куни, хотя от оральных ласк не отказывался. А с Гелей захотелось. С ней мне вообще много чего хочется. Она испуганно округлила глаза, пока я раскатываю латекс по каменному члену.
— Надеюсь, ты не девственница?
— Нет, — я не люблю их. Хотя они и были в моей жизни. Девственницы привязываются, ходят, канючат, когда их бросаешь. Даже одна вены из-за меня порезала. И тогда я зарекся, что их в моей жизни не будет.
Почему же что-то неприятно кольнуло? Я хотел быть первым у нее? Да, хотел. И опять эта отравляющая ревность. Найду, прибью ублюдка!
Я так возбудился, орудуя в ней языком, что, боюсь, кончу, как только окажусь внутри, хлопаю членом по промежности, Геля изгибается. На розовых складках, как роса блестит ее желание. Закидываю ее ногу на плечо и проникаю.
Черт! Как же хорошо. Моя! Только моя! Стучит в голове с каждым толчком сильнее. Геля скулит, жмурится, просит двигаться быстрее. Жадная девочка. У нас один ненасытный голод на двоих.
— Я сейчас! — пульсацией сжимает меня. Не могу насмотреться на нее. Нереальные глаза цвета огня расширяются, я горю в них.
Укладываю животом на барную стойку, задираю ногу, кладу на столешницу.
— Ммм! Такой замечательный вид открывается! — она пришла в себя, дергается, пригвоздил ее рукой.
Я опять в ней. Комната наполняется пошлыми хлюпающими звуками, запахом секса. Прижимаюсь к ее спине, кусаю за плечо, не останавливаясь ни на секунду. Выстреливаю, как из пушки. Месяц воздержания сказался, или просто с ней так хорошо? Не знаю. Придя в себя, подхватываю ее на руки. — Ты куда? Мне домой надо! — возмущается Геля, пока я тащу ее на второй этаж в свою берлогу.
— Я с тобой еще не закончил.
— Кончил, не ври! — пошло улыбается чертовка.
— Мне мало. Ты поплатишься, дрянная девчонка, что держала меня так долго на голодном пайке.
Заснули мы только под утро, я долго смотрел на нее, сердце то замирало, то билось сильнее. Не помнил, как было с другими, все стерлось. Осталась в воспоминаниях только эта ночь.
— Так хорошо, — Геля прижимается ко мне голым телом, понимаю, что хочу еще. — Разве так бывает?
А с ним так было? Он лучше меня? Кончала она под ним так ярко? В груди у меня поселился бур, крутит меня, буравит. А я не могу остановить эти мысли. Они сводят с ума.
Обнимаю ее, зарываюсь в рыжую гриву. — Белка моя, — шепчу ей на ухо. И засыпаю.
Сигнал будильника раздражает.
— Может, прогуляем сегодня, — шепчу я, не открывая глаз. Вожу по кровати рукой, она холодная. В ванной никого нет. Надев штаны на голое тело, спускаюсь вниз. Застаю отца.
— А где Геля? — он отбрасывает нож в сторону, вытирает рот хлопковой салфеткой.
— Ты про рыжую шлюху? — не смотря на меня, делает глоток апельсинового сока.
— Она не шлюха!
— Я застал ее собирающую нижнее белье с пола, в одной простыне. Кто она, по твоему?