Месть предателя
Шрифт:
– Олег Витальевич, я знаю, что в Москву вы вроде бы не собирались. У вас на этот период были совсем иные планы, но потом они изменились – и вы приехали сюда. Об этом вы сами рассказывали на открытии выставки Щербины…
– Я не лукавил. Я изменил свои планы из-за одного, как мне сначала казалось, очень выгодного предложения.
– Вам его сделал Поташев?
– Да.
– В чем оно заключалось, если это не коммерческая тайна?
– Именно тайна. Но вам я обещал говорить правду: в том, чтобы спрятать концы в воду.
– То есть?
– О том, что
Гордеев с улыбкой кивнул.
– А с чего в России начинает свою работу каждое новое правительство? – задал вопрос Булгак и, не ожидая ответа, продолжил: – С того, что начинает интересоваться, куда же это исчезли бюджетные средства, отпущенные предыдущим правительством на те или иные народные нужды. Затем, в лучшем случае, открываются уголовные дела, ведется следствие, во время которого лопаются известные фирмы, гибнут свидетели, а генеральные директора исчезают вместе с деньгами, объявленными в розыск.
– Да, – покачал головой Гордеев, – уж это я знаю. Но ведь меняется только кабинет министров, аппараты же министерств остаются прежними. А короля, как известно, играет его свита.
– Но я и не говорил, что Поташев желает смыться. Он просто почувствовал, что ему наступают на хвост. А так как Эдуард Владимирович не ящерица и свой хвост отбросить не может, то хорошо понимает, что для него существует опасность быть раздавленным.
– Однако вы говорили, что за Поташевым стоят весьма влиятельные люди.
– Люди, которые являются влиятельными при одном правительстве, при другом могут стать никем. И вся российская история хорошее тому подтверждение. Вы ведь, Юрий Петрович, наверняка помните из ваших школьных учебников знаменитую революционную фразу…
– Кто был никем, тот станет всем?
Булгак утвердительно кивнул, а его глаза вновь стали печальными.
– Когда-то правильность этого бандитского афоризма я испытал на себе, – с грустью в голосе сказал он. – Это было в роковые сороковые… В течение двадцати четырех часов я потерял все. Кроме земель и усадьбы у меня был огромный дом в центре Кишинева. Теперь в нем функционирует какой-то ресторан и… прочее.
Булгак ненадолго ушел в себя, словно погрузился в свое тяжелое прошлое.
– Но вернемся в нашу действительность, – продолжил Олег Витальевич. – Сделку, из-за которой я отложил свои дела и приехал в Москву, мне, как оказалось, предложили мерзкую.
– Что именно предложил вам Поташев?
– Ему понадобилась моя помощь. Вернее, мое имя. Поташев решил обанкротить одну из собственных фирм. Естественно, банкротство должно было быть липовым. На самом же деле все деньги предполагалось перекачать на Запад, где мне предлагалось открыть новую фирму, которая должна была выпускать ту же продукцию, что и здесь.
– По сути, он просто хочет перенести производство из одной страны в другую? И что же в этом предосудительного?
– На первый взгляд ничего. Но то, как это будет сделано и ради чего, является мерзостью.
– Объясните, пожалуйста.
– Фирма, которую решил обанкротить Поташев, называется «ВДП».
– Но ведь это же процветающее предприятие! – удивленно сказал Гордеев. – И продукция его не залеживается на складах.
– Да, так оно и есть, но на бумаге дело может выглядеть иначе. Бумага ведь, известно, все стерпит…
– И к тому же фирма «ВДП» стала монопольным поставщиком военной формы из перлара. У нее госзаказ. Ведь одежда из перлара прочна, удобна и относительно недорога. Если, конечно, сравнивать качество и цену.
– Все дело именно в этом. Поташеву, видимо, мало тех денег, которые он получает. Государство-то ему платит в рублях. Не так ли?
– Да.
– А сейчас здесь у вас очередной кризис. Иностранные инвесторы покидают Россию. Доллар вырос, а рубль соответственно упал. Значит, упали и доходы фирмы «ВДП». Ведь поднять цену на свою продукцию Поташев не может.
– Почему?
– А ему просто не дадут этого сделать. В производственной цепочке нет ничего импортного, того, что было бы куплено за валюту. Сырье местное. Рабочие руки – тоже. Станки и производственные линии покупать ему за границей незачем, они у него и так новые. Но вот если он перенесет свое производство за границу, то есть откроет там другую фирму, то сможет уже диктовать вашему государству свои условия. Он, таким образом, избавит себя от российской непредсказуемости. Изделия из перлара будут продаваться за твердую валюту. И Россия, если она очень заинтересована в изделиях из перлара, будет покупать их, естественно, не за рубли. При прежнем правительстве Поташеву удалось, с помощью военного лобби, добиться утверждения новой армейской формы, и Российская армия постепенно начала переодеваться. На смену форме старого образца приходит новая – из перлара. А на переправе, Юрий Петрович, как вы знаете, коней не меняют.
– Значит, Поташев предложил вам организовать за границей производство перларовой ткани? – спросил Гордеев.
Булгак кивнул.
– Эдуарду Владимировичу нужны были мое имя и мой авторитет, которым я пользуюсь в определенных кругах.
– И, вероятно, деньги? Поташев предложил вам войти в долю?
– Деньги? – удивленно переспросил канадец. – Они у него есть, и в достаточном количестве. Я так понимаю проблему. Так что производство перлара будет создано именно на его средства. Мне же Поташев предложил очень приличный процент от прибыли. Если я дам свое согласие на его предложение, то на мой счет, как выразился Эдуард Владимирович, будут постоянно капать большие деньги.
– Но, Олег Витальевич, насколько я знаю, технология производства перлара является ноу-хау, которое принадлежит наследникам Перетерского. Ведь именно Перетерский изобрел это сверхпрочное волокно.
– Да, так должно было быть. Но Перетерского нет. Он убит. А его единственной наследницей до недавнего времени являлась сорокапятилетняя бездетная и незамужняя племянница, которая от неустроенности личной жизни покончила с собой.
– Откуда вы это знаете? – насторожился Гордеев.
– Мне рассказал об этом сам Поташев.