Месть с привкусом крови
Шрифт:
Глава 13
Её рассказ очаровал меня и растрогал до глубины души. Надо же, какие красивые легенды связаны с драконьим замком! А теперь к ним добавится сказание о том, как замок восстал, обернувшись живым драконом, и победил врагов, напавших на Драконье Царство! Ух, как здоровски! Аж дух захватывает! И лишь я одна из всех живущих буду знать, каково это быть этим самым замком, слиться с ним воедино!
Мы ели, пили, болтали, и нам было очень хорошо. Вино делало своё дело, и мы с Нойли уже видели друг в друге близких подруг. Слегка захмелев, хохотали над позорным бегством подданных Короля Ночи и даже над его смертью умудрились подшутить.
Обстановка была дружеская, поэтому я без тени смущения расспросила у Нойли как у них появляются дракончики. Вылупляются из яиц, или их рожают, как деток? Нойли рассмеялась над моим предположением о яйцах.
— Мы всё же люди, хоть и драконы, — произнесла она с некоторым смущением. Стесняется что ли своей людской ипостаси? — Близость с мужчиной и роды проходят у нас как у людей. Правда, ходят слухи, что если слиться в страсти, будучи в драконьей ипостаси, то беременность можно ходить, как женщина, а вот рожать не получится. Придётся обернуться драконом, снести яйцо, а потом высидеть его. И тогда дитя, рождённое из скорлупы, станет королём всех драконов.
Её рассказ мне показался пьяным бредом. Представила интимную близость драконов, потом кладку яиц и высиживание на гнезде. Офигеть можно!
— Нойли, — не вытерпела я, — скажи, если для того, чтобы родить королевское дитя, нужно заняться любовью в драконьей ипостаси, то отчего никто из вас так до сих пор не поступил? Неужели Драконьему Царству не нужен король?
— У нас теперь есть королева! — почтительно заявила она, намекая на меня.
У меня аж челюсть свело от её ответа. Надоело быть королевой! Никакого толку от этого нет, одни только неудобства и неприятности!
— Нойли, — я посерьёзнела и дала понять, что отшутиться ей не удастся, — почему никто ни разу не родил дитя из скорлупы?
Мне показалось, что Нойли стала печальной. Судя по всему, эта тема не доставляла ей удовольствия, но перечить королеве, видимо, не решилась, поэтому пришлось объясняться.
— Вся сложность в том, что мы создаём семьи по любви. Обычной и вполне людской. Это не мешает нам жить с избранником до старости и нянчить детей и внуков. Но если муж и жена, сошедшиеся по любви, родят дитя в скорлупе, то может выясниться, что они не были обвенчаны огнём. И тогда дитя погибнет в самых страшных муках, которые только могут быть. Нет ничего страшнее, чем видеть страдание и смерть собственного ребёнка. Оттого никто не рискует. Вот и рожают обычным людским способом. Никто не готов обречь собственного ребёнка на ужасные мучения только ради того, чтобы он стал королём. Корона того не стоит.
Я слушала её с замиранием сердца. Вот так законы! Просто драконовские! Причём в прямом и переносном смысле этого слова! Ужасно носить дитя под сердцем и не знать, что ему уготовано. Я бы тоже не осмелилась. Поди, узнай, с кем ты там огнём обвенчан! Огонь-то об этом сообщать не будет! А после уже поздно выяснять и кого-то винить! Так что опасное это дело. Теперь понятно, почему никто не желает появления дитя из скорлупы.
Пока мы болтали, яства всё прибывали и прибывали на блюде, отчего казалось, что мы ничего не ели. Но, судя по туго набитому брюшку, слопали мы немало. Трапеза по системе «всё включено» ещё ни одну фигуру до добра не доводил. Надо бы закругляться с завтраком, а то он грозил плавно перерасти в ужин!
— Не знаешь, кого тут можно попросить платье мне принести? — спросила я, поглядывая на Нойли в её ладно шитом платье из мягкой драконьей кожи. Шикарно сидит! Фигуру обтягивает, а потом до пола небольшими складками.
Нойли лишь рассмеялась и, осмелевшая от вина, ответила, не стесняясь:
— Твоё платье уже на тебе!
Я что-то не совсем поняла о чём это она и на всякий случай скосила на себя глаза. Ничего не платье! Покрывало, как было, так и осталось!
— Да ну тебя! — махнула на неё рукой.
Нойли ещё больше расхохоталась, а потом пояснила:
— Каждый носит свою кожу. Она и есть его платье. У меня — драконья кожа, у тебя — человечья!
— Только выглядят они по-разному, — недовольно заявила я, представляя себя в наряде Евы. — Будто не понимаешь, что голышом ходить я не буду!
— Но я-то не хожу голышом! — возразила Нойли, подмигнув. — Обратись к своей стихии. Думаю, она тебя принарядит.
Ну вот, напилась, всякую чушь несёт! Я насупилась.
— Ты понимаешь, о чём я, — сверкнула я глазами для острастки, и едва сдержала улыбку.
— Понимаю, — закивала та. И снова гнёт свою линию: — Ты должна облачиться в свою кожу. Как я!
Короткое замыкание в мозгах обеспечило мне глупое выражение лица. Неужто не шутит? Мало ли чего у них тут в волшебном мире творится? Мне пришло в голову, что драконы под своей одеждой тоже чёрные, а то и вовсе одежда — вовсе не одежда, а складки кожи, сжавшейся после обращения. Даже замерла. Быть не может!
Но по взгляду Нойли поняла, что может быть всё, и даже такое!
— То есть, твоя одежда — это твоя собственная кожа? — я обалдела так, что не слишком отчётливо выговорила.
— Да-да, — закивала она.
— Вот, чёрт! — ругнулась я. — То есть у тебя нет человеческой кожи?
Теперь пришла пора обалдевать Нойли. Она даже не сразу поняла о чём я, а потом расхохоталась звонко, что даже подвески под потолком вторили ей хрустальным переливом.
— Нет! Я такая же как ты! — (Ага, как же! Я это уже заметила)! — Только ты не дракон, а человек. — (Тоже мне, Америку открыла! Она что думает, я этого не знаю)? — Поэтому ты не можешь облачиться в кожу своей второй ипостаси. Но у тебя есть сила стихии! Сейчас попробуем что-то придумать!
Я как сидела, так и осталась сидеть, неотрывно глядя на неё. Что она задумала?
Для начала она задрала подол и продемонстрировала, что ноги у неё обычного телесного цвета, а не из чёрной драконьей кожи. А потом велела:
— Облачись в свою стихию!
Та-а-ак… Этому столику больше не наливать! Буянит!
Нойли продолжала смотреть на меня с ожиданием, словно я должна была подпрыгнуть и покрыться искрами, а то и вовсе воспылать! Это как она себе представляет?
— По-моему, ты не совсем понимаешь, о чём говоришь! — заметила я, вздыхая.