Месть смотрящего
Шрифт:
Шрам широко улыбнулся:
– Похоже на торг… Сколько попросишь, столько и дам.
Григорий Монин, затаив дыхание, слышал разговор.
– Хм… Один я не решаю такие вещи, – после минутного раздумья отвечал золотозубый.
– Принимается, – легко согласился Шрам.
Вытащив мобильный телефон, золотозубый нажал на кнопку.
– Нет, еще живой… Не то чтобы не торопимся… Тут вот какое дело получилось, Моню хотят выкупить… Нет, не шучу, предлагают серьезные деньги. Кто?.. Шрам. Да, человек он авторитетный. Что я думаю?.. Времена нынче другие, мне кажется, что будет полезнее, если за него получить хорошие отступные. Какой от
Ни до этого случая, ни после ожидание не казалось для Мони таким долгим. Теперь его жизнь зависела всего лишь от единственного звонка, – стоило ли судьбе давать ему надежду, чтобы отнять ее.
Присев на нижнюю полку, Шрам с золотозубым завели неторопливый разговор, вспоминая общих знакомых. Их пустой разговор, лишенный какого бы то ни было смысла, теперь показался ему на редкость содержательным. Возможно, потому, что это были последние слова, которые он слышал в этой жизни.
– Нужно позвонить, – спохватился золотозубый и вновь нажал на кнопку вызова. – И что?.. Да, понял. Ах, вот как. Определились. Я все понял.
Золотозубый спрятал телефон в карман и, чуток наклонившись к Монину, едва не терявшему сознание от страха, сказал:
– Тебе очень повезло, Гриша, что у тебя такие серьезные покровители, да еще с деньгами. А может, у тебя слишком сильный ангел-хранитель, я бы на твоем месте сегодня же поставил ему свечку. – Подняв голову, золотозубый добавил: – А с тебя Шрам, триста тысяч баксов! – Раскинув широко руки в стороны, продолжил: – Извини, такая цена. Решали сообща.
– Завтра же ты их получишь, – согласно кивнул Степанов. – Ты уснул, что ли, Щербатый, – обратился он к парню, стоящему в дверях, – развязывай пленника. Теперь это мой человек.
Шрам широко улыбнулся: Моня человек благодарный, так что должен помнить, кто его от «правилки» спас.
Глава 9
Цель близка
Сержант вышел на улицу. Зайдя в небольшой сквер, присел на скамейку, положил кейс на колени и, развернув факс, прочитал короткий английский текст:
«Дорогой Виктор!
Надеюсь, у тебя все хорошо. В твое отсутствие со мной связался наш общий друг и просил напомнить тебе о сотрудничестве в Санкт-Петербурге. Там тебя ждут и надеются, что ты сможешь помочь им своей консультацией. Ты уже занимался аналогичным вопросом.
Будешь в Европе – попробуй связаться с Гербертом. Он сейчас в Австрии, кажется, в Зальцбурге.
Всех благ,
Джон».
Сержант не ошибся: это был вызов от Егеря – единственного, кто знал, где его искать. Ему предлагался заказ за очень крупное вознаграждение. И самое удивительное, что работа предстояла здесь, в Санкт-Петербурге. Степан Юрьев усмехнулся: забавно, ему предлагают, не отходя от кассы, нарубить капусты.
Эти деньги были бы, конечно, сейчас очень кстати – учитывая его планы, на осуществление которых может уйти месяца два. Неясно только, чей это заказ. Точные координаты, судя по ссылке на Герберта, придут завтра в зашифрованном тексте. Впрочем, он почти не сомневался, что заказ поступил от Шрама. Поскольку в письме ясно говорилось о том, что аналогичные заказы в Питере уже были. И кто, как не Шрам, стал бы обращаться именно к Сержанту. Забавная ситуация: приехал мочить Шрама, а он и бабки обещает…
Ну что ж, пришло время решительных действий.
Сержант добрался до дачи Шрама к вечеру. Он приехал на своем неприметном желтом «жигуленке»-«пятерке», купленном им два дня назад. «Жигули» для него купил давний знакомый Ванька, который за солидное вознаграждение – Сержант в таких делах не любил мелочиться – помогал ему приобретать необходимый «инвентарь» на время его пребывания в Питере: подержанные тачки, краденые ксивы, оружие – словом, все, что могло понадобиться.
Вот и сейчас Сержант отвалил ему три штуки баксов и приказал добыть надежную тачку, зарегистрированную в ГАИ как полагается, выправить доверенность на имя Виктора Синцова – и чтобы бегала резво.
По объяснениям Хитри, дача у Шрама располагалась неблизко.
Сначала Юрьев поехал следом за рейсовым автобусом до Мишкина. А от села свернул на грунтовку. Далее предстояло проехать как минимум километров пять.
«Жигуленок» весело мчался по грунтовке, отбрасывая в стороны случайные камешки и комки глины. Сержант снял темные очки и сдвинул шляпу на затылок. Накладные усики щекотали кожу под носом. Он решил было содрать их, но передумал: мало ли что может произойти.
Проехав километра четыре, свернул на лесную дорогу. И вовремя: скоро до его слуха донесся рев автомобильного мотора. Он всмотрелся. Мимо промчался серебристый «Лексус» с затемненными стеклами. Дождавшись, когда внедорожник скроется за поворотом впереди, Сержант выехал обратно на грунтовку. Интуитивно он понял, что цель близка.
Даже прочитав страшную заметку в «Московском комсомольце» под аршинным заголовком, Светлана не поверила в гибель мужа. Глубоко в душе у нее теплилась слабая надежда, что это – ошибка. Или сознательный обман. Возможно, что чей-то коварный умысел. Чья-то хитроумная игра.
И она продолжала надеяться, что Владик жив.
Владислав был смыслом ее жизни. Он – и его сын. Света не боялась за себя. Если бы потребовалось, то она могла все снести – любые унижения, угрозы, насилие. Ей важно было спасти сына и спасти мужа. Даже тогда, во время неудачной и так глупо сорвавшейся попытки побега, она совершенно не думала о себе.
Ведь все то время, что они с Олежкой пробыли на этой страшной даче, ее ни о чем не спрашивали, ничего от нее не требовали, но продолжали держать под строжайшим надзором. Понятно, что их держали как заложников – на всякий случай, чтобы в удобный момент сделать предметом торга, шантажа или обмана. Она ведь и решила сбежать отсюда, чтобы у них больше не было крючка, на который они рассчитывали поймать Владика.
Но странно: даже после известия о его гибели их все равно не трогали. Почему? Значит, Владик все-таки жив.
Однако тревога всколыхнулась с новой силой. Поводом для того был утренний разговор Батона со Шрамом. Когда ее вывели в ванную, y Батона вдруг запиликал сотовый телефон в кармане. Он поспешно затолкнул узницу внутрь, закрыл дверь и гаркнул:
– Алло!
Она стояла под дверью ни жива ни мертва, прислушиваясь к тихому голосу Батона. Батон был мужик глуповатый, если не сказать тупой, поэтому он лепил все открытым текстом: