Месть смотрящего
Шрифт:
Раненый затих, потеряв сознание.
Распахнув дверцу, Ермолай метнулся к заднему креслу и, сунув руку во внутренний карман его куртки, достал бумажник.
– Значит, тебе доказательства требуются! Тогда взгляни!
Открыв лопатник, он извлек из него красное удостоверение с золотым тиснением.
Повернув ключ зажигания, Батон завел двигатель. Мимоходом обратил внимание на то, что на ладонях запеклась чужая кровь, а новая джинсовая куртка теперь безнадежно испорчена.
Вдруг ахнул оглушительный выстрел, и отголоски взрывной волны ворвались в
Клапаны двигателя ритмично стучали, как если бы торопили к дальнейшим действиям.
– А тебе вот этого мало? – помахал Ермолай удостоверением. Открыв его, он зло хмыкнул и, посмотрев на Батона, добавил: – Хочешь знать, что здесь написано?.. Старший оперуполномоченный… Майор Селезнев Гавриил Федорович… Может, ты взглянуть хочешь?
Батон почувствовал, как его с головой накрывает волна гнева.
– Ермолай, ты заткнуться можешь?
Ермолай выпучил глаза:
– Что-то я тебя не пойму, Мишель. Ты действительно, что ли, за ментов?
Следовало собрать последние остатки терпения и проявить выдержку. Напоминая о себе, на заднем сиденье негромко застонал раненый.
– Послушай, Ермолай, я не за ментов, но так ведь тоже не нужно. Мы же все люди…
Приятель отрицательно покачал головой:
– Мишуня, ты что, больной на голову или специально не хочешь въезжать? Тебе же говорят, что он легавый! А это уже не человек!
– Ермолай…
– Давай выкинем его из машины, и пускай подыхает здесь же на травке! Поверь мне, Мишуня, он бы не стал так печься о твоем здоровье, как ты о его печешься. Накрой он тебя где-нибудь на богатой хазе, так браслеты бы нацепил, не раздумывая, и, полудохлого, бросил бы в машину. Они все такие! Среди них нет хороших!
Где-то под ложечкой зарождался очаг гнева. Сбившись в плотный упругий комок, ярость принялась медленно подниматься к самому центру груди, где тотчас получила дополнительный импульс в виде всплеска адреналина в кровь.
В подобном состоянии Батон боялся себя самого: он мог запросто убить любого, совершенно не думая о последствиях.
Знал об этом и Ермолай.
Лицо Михаила медленно наливалось багровой краской, превращаясь в маску какого-то краснокожего вождя. Губы при этом приподнимались, демонстрируя хищный оскал. Такую психологическую атаку могли выдержать немногие, если к подобной демонстрации добавить стотридцатикилограммовую груду мускул.
Батон пробовал переключиться на что-то другое: попытался вслушаться в мирно барабанящие клапаны двигателя. Однако вся психотерапия летела к черту под вскипающим в крови адреналином.
Теперь удержать его будет трудновато.
– Пошел вон! – произнес Батон изменившимся голосом.
Ермолай невольно опешил.
– Ты что сказал?
– Я тебе говорю, пошел вон! И чтобы я тебя больше не видел! Доберешься своим ходом!
– Батон, ты просто ненормальный, ты хочешь поссориться со мной из-за какого-то мента!
– Мне выбросить тебя
Громко хлопнув дверью, Ермолай произнес:
– Я тебе еще это припомню!
Свистнув покрышками, машина резво тронулась с места.
– Спасибо, приятель, – прохрипел за спиной раненый. – Как тебя зовут?
– Это неважно, – невесело буркнул Михаил, прибавляя скорость. – Не хватало, чтобы с меня показания дергали. Довезу тебя до больницы, а уж там пускай с тобой разбираются.
Но раненый уже умолк, в очередной раз потеряв сознание.
Уже через полчаса Батон доставил пострадавшего в больницу, а еще через два Батон встретился со Шрамом и без утайки поведал боссу о событиях минувшего дня.
Смотрящий выслушал его с непроницаемым лицом, даже ни разу не перебив, а потом, поджав губы, дал короткое резюме:
– Хреновину ты спорол, Батон!
Михаил сглотнул слюну. Нечто подобное он ожидал услышать, вот только никак не мог предположить, что сказано оно будет с брезгливой интонацией.
– Как-то оно само получилось, – неловко произнес в свое оправдание Батон.
Вздохнув, смотрящий произнес:
– Теперь жди неприятностей. Кто же мента спасает! Кто-нибудь кроме Ермолая знает, что ты спасал мента? Не порядок.
– Нет.
– И сам ты подставился, и меня подставил. Что люди скажут, когда узнают, что охрана смотрящего легавых спасает.
Батон откровенно загрустил, выходило и в самом деле все очень скверно.
– Я с ним поговорю, только и ты сам не трепись. Мало ли…
– Конечно же, Сань, – с воодушевлением отозвался Батон. – Что я, враг себе, что ли?
Как-то неожиданно Ермолай пропал. Сначала в бригаде подумали, что смотрящий перевел его на один из дальних объектов куда-нибудь под Питер присматривать за коммерсантами, но скоро выяснилось, что он не появлялся ни на одном из них.
Случившемуся не придали особого значения, так как Ермолай и прежде мог пропадать на несколько дней, уходив в глубокий запой, а то и просто мог зависнуть у одной из своих подруг, за что нередко получал от Шрама.
И только когда прошел месяц, а он так ниоткуда и не вынырнул, стало понятно, что с ним произошло нечто очень серьезное.
Просто был человек и сгинул. Так бывает.
Странно было то, что его никто не видел и даже не мог предположить, куда он мог податься.
Батон никогда не говорил со Шрамом об исчезновении Ермолая, но был твердо уверен в том, что в этой нехорошей истории не обошлось без его участия.
С ментом, которому Батон некогда спас жизнь, судьба свела три месяца назад, когда собровцы окружили ресторан, в котором проходил сходняк воров и положенцев Ленинградской области. Швырнув присутствующих на пол, они по-хозяйски прохаживались среди задержанных, кого-то выискивая. Батона спасло то, что в это самое время он отлучился в туалет, а когда возвращался, ему навстречу попался высокий собровец в маске.
Кивнув в сторону кухни, он негромко произнес:
– Иди туда. Отсидись там. Тебя не возьмут.