Месть Танатоса
Шрифт:
Сразу после приземления на аэродроме Ральфа фон Фелькерзама перенесли в санитарную машину, ожидавшую их у летного поля. Прибывший с ней врач доложил, что в госпитале все уже подготовлено к операции.
Маренн еще раз тепло поблагодарила Лену и капитана Хартмана, который, едва приземлившись, приказал своим механикам снова подготовить самолет к вылету. А также пилота-разведчика, скромного худощавого юношу, сыгравшего, как выяснилось, едва ли не решающую роль в их спасении: ведь он первым поймал сигнал портативной радиостанции и обнаружил их потом в лесу, облегчив поиски Скорцени и сэкономив время, цена которому без сомнения равнялась жизни, не меньше. Ему досталось в перипетиях этой дерзкой эпопеи…
— Мне бы хотелось еще повидаться с тобой, — с сожалением сказала она Лене. Та, улыбнувшись, пожала плечами.
— Посмотрим, как пойдут дела, — кивнула она в сторону передовой. — Лечи своего раненого. И если сможешь ненадолго задержаться, приезжай. Найдем время поговорить. Я всегда рада тебя видеть.
Женщины еще раз обнялись. Потом Маренн села в машину, оберштурмбаннфюрер Скорцени уже ждал ее. Машина с сиреной понеслась в госпиталь. Взглянув на Отто, Маренн спросила о том, что тревожило ее не меньше, чем здоровье Ральфа, — о дочери:
— Джилл знает?
— Да. Очень переживает.
— Пока я делаю операцию, — попросила она, — обязательно позвони ей и скажи, что все в порядке.
— Хорошо, дорогая, — он нежно обнял ее, прижимая к себе, — всем позвоню. И Ирме, и Алику, и де Кринису. Они там тоже сходят с ума.
— А шефу? — будто между прочим спроста его Маренн.
— Обязательно доложу. Про Фелькерзама, — сухо ответил он. — О судьбе его личного адъютанта я обязан доложить ему в первую очередь…
Сверкающий бал
Германский рейх стоял на грани краха. К 16 января 1945 года на арденнском выступе оказалась в окружении 20-тысячная немецкая группировка. 17 января начался повальный отход армии Мантойфеля. В тот же день согласно настойчивым требованиям союзников по приказу Сталина почти 3 млн советских войск досрочно атаковали немецкую сторону на фронте протяженностью 650 км от Балтики до середины Польши.
Красная армия разгромила и обошла германские войска на Балтийском побережье, а потом форсировала Вислу на огромном участке от Варшавы до Нижней Силезии. Восточный фронт, по словам Гейнца Гудериана, рушился как карточный домик. Не зная, на кого ему положиться, фюрер назначил Гиммлера командующим группой армий «Висла», призвав его отразить удар наступающей советской группировки под командованием маршала Жукова.
Преисполненный решимости остановить русских на Висле, рейхсфюрер начал создавать линию обороны с востока на запад от Вислы до Одера. Но не имея практического опыта руководства войсками, он полностью дискредитировал себя как полководец и проиграл Жукову, «забаррикадировав, — по меткому выражению того же Гудериана, — боковую дверь и защитив Померанию, когда Жуков прошел в широко распахнутую переднюю — на Берлин».
Русские продолжали двигаться на запад, встречая разрозненное сопротивление изолированных групп, и 27 января оказались уже на расстоянии 160 км от германской столицы. Впереди лежал Одер — последнее крупное водное препятствие…
Низложение Гиммлера и потеря им влияния на фюрера были отмечены массовыми разжалованиями в войсках СС. Так, личному составу дивизий СС, действовавших в Венгрии, запретили ношение отличительных нарукавных повязок отборной части войск СС, — а ведь обидели не кого-нибудь: дивизии «Гитлерюгенд», «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и «Дас Райх» — гордость режима и самого фюрера!
С тяжелым сердцем и в мрачном настроении ехал Скорцени к Одеру. Его раздражало, что его оторвали от дела, поручив командование обороной Шведта, города на Одере, который находился в осаде советских войск.
В последнее время они вместе с Аликом вплотную занимались мероприятиями по эвакуации и сокрытию золотых и валютных запасов рейха, а также изготовлением фальшивых купюр и фальшивых документов для нацистских бонз, которым, как они рассчитывали, удастся покинуть агонизирующий рейх перед самым его падением. Речь шла о создании материальной базы для возрождения новой Германии, которая должна была подняться на обломках рейха и снова стать сильной и уважаемой в мире. В этом процессе были заинтересованы все ведущие промышленники и банкиры рейха. Собственно, они под руководством Шелленберга и составили этот секретный план, зафиксированный тайным Страсбургским соглашением.
Начав серьезно заниматься этими вопросами еще в конце 1940 года, Алик Науйокс довольно быстро стал выпускать для нужд секретной службы фальшивые фунты, банкноты и золотые рубли. Два года он потратил на то, чтобы подделать так называемую восковку, необходимую для изготовления английских фунтов, и выявить сто шестьдесят опознавательных знаков. На его отдел работали лучшие граверы Германии; профессора математики, установившие с помощью формул систему нумерации английских банкнот.
Два бумажных завода на Рейне и в Судетах занимались исключительно производством фальшивых купюр. Эти фальшивые денежные знаки изготавливались настолько тщательно, что ни один даже самый внимательный кассир не мог обнаружить подделки, а Швейцарский банк безотказно принимал их и менял на твердую валюту.
В конце 1941 года из значительной суммы пяти- и десятифунтовых банковских билетов Английский банк изъял только 10 процентов, подтвердив, что остальные являются настоящими. Все эти средства предназначались для дестабилизации экономики Англии в последние месяцы войны и после.
Вообще, Науйокс отличался во всякого рода подделках. У него открылся своеобразный талант. Он создал также специальную группу, занимавшуюся изготовлением поддельных документов, печатей, паспортов. Как-то в 43 году он преподнес Шелленбергу подарок ко дню рождения: американский паспорт на его имя, в котором имелись отметки портовых властей, отпечатки пальцев и фотография.
Подделку не смог бы обнаружить самый опытный пограничник. Это был первый паспорт, изготовленный в лаборатории Науйокса. Он также обладал удивительной способностью подделывать любой почерк, причем для этого требовалось всего несколько минут. Однажды Алик вручил фельдмаршалу Кейтелю доклад, написанный почерком фон Паулюса, вполне серьезно заявив, что он только что получен из Москвы, где находился в плену главнокомандующий шестой армией, разгромленной под Сталинградом, и с удовольствием наблюдал замешательство штабистов. Только очень опытный психолог, конечно им оказалась Маренн, изучив с помощью графолога настоящий почерк Паулюса, разоблачила «шуточку» Науйокса.