Месть Танатоса
Шрифт:
— Не болтай, — Скорцени, нахмурившись, прервал его, — она совсем еще молодая девочка.
— Ну, то, что она молодая — тут я не спорю. Но то, что девочка, — Алик засмеялся. — Я конечно догадывался, что в душе ты джентльмен, но не предполагал, что настолько. Кстати, ты заметил, — перевел он разговор на другую тему, — рейхсфюрер сегодня много говорил о здоровье. Совсем как моя Ирма: не пейте, говорит, много, не перегружайтесь, кушайте фрукты. Мы и так не пьем, не едим, не спим и даже почти не дышим — только по приказу. Спортом, говорит, надо заниматься. Совершенствоваться. Я хотел спросить, если я уже стал чемпионом Олимпийских игр, то в каком направлении мне совершенствоваться? Но потом передумал. Говорят, мы скоро выйдем на межпланетный уровень. Написал же кто-то из людей Геббельса, что наша зондеркоманда скоро полетит на Луну. Это, наверное, те деятели из гитлерюгенда в шортах и с барабанчиками, которые скоро будут в таких же чинах, как и я.
Алик помолчал-, достал сигарету из портсигара и снова заговорил насмешливо:
— А представляешь, завтра позвонить Шелленбергу с утра и сказать: я, мол, на службу сегодня не приду, по приказу рейхсфюрера забочусь о .здоровье. Как забочусь? Да по-разному… Забочусь — и все тут.
Он чиркнул зажигалкой, закурил:
— Я тебе рассказывал, — продолжил вскоре — как я тут на Ирме жениться собрался? Ну, официально, понимаешь ли. Прихожу, мне говорят: «Представьте справку с 1750 года о чисто арийском происхождении Вашем и Вашей невесты». Я спросил: «А с 1752 года можно?» Нет, говорят, нельзя, по званию положено с 1750-го. Я, конечно, просто так спросил, я и с 1902-го не знаю. Я, вообще на улице вырос. Даже в гитлерюгенде не состоял. Потому что когда его организовали, я уже служил в СС.
Но я решил, я еще подожду, когда уже окончательно стану ветераном партии, может быть тогда, как старому бойцу НСДАП, мне в порядке исключения разрешат жениться без справки. Только пусть мне потом кто-нибудь скажет, что я намеренно лишил Германию наследников чистокровной расы: они мне в порядке исключения разрешили, а я в порядке исключения лишил…
— Ты и в ветеранском возрасте собираешься жениться на Ирме? — поинтересовался у него Скорцени.
— А на ком еще я могу жениться?
— Ну, мало ли, какие у тебя планы. На молодой, например.
— Ага, тут один богатый барон в ветеранском возрасте женился на молодой, любитель широких габаритов. Летчица, любимица Геринга, вероятно, во всех отношениях… Так она его разорила. Нет, надо брать испытанные кадры. Ты слышал, что говорил сегодня «Эс» (Гейдрих) о кадровой политике? Да и материальная сторона тоже важна. Я почему так и волнуюсь, где, если что, получать пенсию…
Проскочив контрольно-пропускной пункт машина на полной скорости въехала в город.
Отто Скорцени повернулся к Науйоксу:
— Тебе домой или в Управление? — спросил у него.
— А ты?
— Я — в Управление. Я там еще сегодня не был. С утра — в тренировочном центре, потом выдернули на совещание…
— Ну, давай в Управление, — согласился Алик, — Позвоню оттуда Ирме. Надеюсь, ужинать-то мы сегодня будем.
— Тебе бы только есть. У тебя что, нет никаких дел?
— А какие у меня дела в Управлении? — Науйокс недоуменно пожал плечами. — У меня все дела в других местах. А в Управлении — только одни доклады. И почему — только есть? Не только. Но сказали же — заботиться о здоровье…
Проехав за ворота, машина остановилась у подъезда на Беркаерштрассе, 32/35.
— Приехали, выходи, — сообщил Скорцени Алику.
Ожидавший их шофер оберштурмбаннфюрера принял автомобиль и отогнал его в гараж. Офицеры прошли в здание.
— Хоть бы зонт вынесли, — войдя в помещение, Алик Науйокс снял перчатки и несколько раз стукнул ими по плащу, отряхивая воду.
— Может быть, тебе еще и коньячку наливать прямо здесь, у подъезда? — Скорцени с усмешкой взглянул на него.
— Я бы не возражал. А кстати, — Алик оживился, — хорошая тема для совещания но оргвопросам: чтобы у дежурного был бар. Входишь — и тут же наливают. И не только здесь. А например, на предприятиях. Для поддержания патриотического настроения. Надо будет посоветовать Мюллеру. У него сразу станет меньше проблем. А?
— Да ну тебя! Попробуй, предложи, — Скорцени махнул рукой. — Я послушаю, что тебе ответят.
Они поднялись по лестнице, прошли по этажу, отвечая на приветствия младших по званию сотрудников, и вошли в приемную группы «S». Было уже поздно, посетителей не было. Гауптштурмфюрер Раух встал из-за стола, подняв руку: «Хайль Гитлер!» Небрежно ответив ему, Отто Скорцени прошел в кабинет. Алик Науйокс последовал за ним.
Спрыгнув с кресла, Вольф-Айстофель радостно подбежал к хозяину и, прижав уши, лизнул руку. Потом уселся рядом, приветственно колотя хвостом по полу. Скорцени приласкал пса, потом снял мокрый плащ, встряхнул фуражку и, убрав все это в шкаф, кивнул Алику:
— Раздевайся. Коньяк пока будем пить здесь.
Потом подошел к рабочему столу и вызвал адъютанта:
— Раух, зайдите ко мне.
— Я могу пока позвонить Ирме? — озабоченно спросил Науйокс.
— Конечно.
Алик уселся в кресло у стола, набирая номер телефона. Вошел гауптштурмфюрер Раух с папкой для доклада. Скорцени бросил на него взгляд.
— Есть что-нибудь новое? — осведомился холодно.
— Так точно, герр оберштурмбаннфюрер, — доложил ему адъютант.
— Надеюсь, ничего сверхсекретного у нас не произошло и господин штандартенфюрер может присутствовать.
— Текущая информация, герр оберштурмбаннфюрер.
— Тогда доложите, — Скорцени сел за стол.
Раух открыл папку.
— Алло, Ирма? — Алик Науйокс, не обращая внимания на Рауха, наконец-то дозвонился до жены. — А почему у тебя все время занято? Опять парикмахер со своими расследованиями? Нет? А кто? Я? Да, я уже приехал. Пока не знаю… Да…
Раух растерянно взглянул на оберштурмбаннфюрера.
Скорцени улыбнулся:
— Пусть штандартенфюрер поговорит с супругой. Они давно не виделись, с самого утра… Приготовь пока кофе.
— Я пока в Управлении. Я тебе еще позвоню… — Алик наконец-то повесил трубку. Скорцени открыл бар, достал два фужера и бутылку коньяка.
— Надеюсь, — предположил он, разливая коньяк, — в следующий раз ты позвонишь ей уже после того, как Раух закончит доклад по текущим вопросам.
— А что? — Алик непонимающе посмотрел на него. — Помешал?
— Нет, ничего. Раух только хотел доложить, а тут ты: «Алло, Ирма…» Очень кстати, конечно.
— Виноват, — по-театральному широко раскинув руки, поклонился Науйокс. — Прошу прощения. Я исправлюсь.