Месть Танатоса
Шрифт:
— Ничего. Доложит еще раз.
Скорцени протянул Алику фужер с коньяком и сел напротив него в кресло. Дверь открылась — Раух внес поднос с кофе.
— Вам сейчас налить кофе, герр оберштурмбаннфюрер? — спросил он, расположив содержимое подноса на столе.
— Благодарю, — Скорцени поднялся, чтобы наполнить чашки. — Я сам поухаживаю за нашим гостем.
— Ты заварил крепкий кофе, я надеюсь, — Алик приподнял крышку кофейника, чтобы заглянуть внутрь. — Я, знаете ли, люблю, чтобы кофе был крепкий…
— Какой заварил, такой и будет, оставь в покое, — Скорцени нетерпеливо прервал его.
— Я пью без сахара, — как ни в чем не бывало напомнил ему Науйокс.
— По-моему, это уже выучили все, даже слухачи Мюллера.
Оберштурмбаннфюрер передал Алику чашечку с кофе и снова сел в кресло напротив, отпил глоток коньяка. Потом снова обратился к адъютанту:
— Пока наш гость занят, можешь докладывать, Фриц.
Алик Науйокс поднялся и отошел вглубь кабинета, разглядывая большую карту на стене. Скорцени пересел за стол. Вытянувшись как на параде, Раух четко отчитался по всем вопросам дня.
Оберштурмбаннфюрер внимательно слушал его, чуть прищурив светлые глаза, курил, пил кофе и только изредка задавал вопросы или вносил необходимые уточнения. Под конец, раздавив сигарету в пепельнице, он сказал:
— Благодарю, Фриц. Постарайся завтра с утра исправить то, что я отметил. Сейчас можешь идти.
Адъютант щелкнул каблуками, отдавая честь.
— Нет, подожди-ка, — тут же остановил его Скорцени. — Я совсем забыл. Что там у нас с той женщиной из лагеря, Мари Бонапарт? Удалось что-нибудь узнать?
— Так точно, герр оберштурмбаннфюрер, — Раух снова открыл папку. — Я навел справки. Такой женщины никогда не существовало, герр оберштурмбаннфюрер.
Алик Науйокс повернулся и подошел ближе. Скорцени, просматривавший бумаги на столе, удивленно поднял глаза.
— То есть как это не существовало? Кто это тебе сказал такое?
Оберштурмбаннфюрер встал, подошел к сейфу, достал из него секретную папку с документами ареста и, вынув из конверта фотографию, показал ее Рауху:
— Если такой женщины никогда не существовало, тогда скажите мне, кто это? — спросил немного жестко.
— Не могу знать, герр оберштурмбаннфюрер, — Раух недоуменно пожал плечами. — Мне кажется, она похожа на женщину, которую мы видели в лагере у Габеля, чем-то.
— Чем-то похожа… — усмехнулся Скорцени. — Вот именно, что чем-то. И надо бы выяснить. Раух, чем конкретно.
— Позвольте взглянуть, я столько слышал… — Альфред Науйокс взял фотографию из рук Скорцени, некоторое время рассматривал ее, потом вернул оберштурмбаннфюреру.
— Красивая девочка… Надо думать, с тех пор она повзрослела. И о такой красотке ты ничего не узнал, Фриц? Зря!
— Что касается наследников семьи Бонапарт… — Раух, покраснев, опять сунулся в папку.
— Меня интересуют только наследники самого императора, по прямой линии, — уточнил Скорцени. — Потомки его братьев и сестер, а также прочие многочисленные родственники в данном случае не представляют интереса. — Оберштурмбаннфюрер убрал документы в сейф, однако фотографию оставил на столе. Скрыв улыбку, Алик внимательно посмотрел на него и повернулся к Рауху.
— Так что там слышно о наследниках императора, гауптштурмфюрер? — спросил он. — Живы еще?
— По всем имеющимся данным, — начал докладывать Раух, — прямые наследники императора закончились на его сыне, герцоге Рейнштадском, умершем в Австрии в 1832 году. Детей у него не было. — Раух замолчал.
— И что? — не понял Скорцени. — Это — всё?
— Всё.
Оберштурмбаннфюрер наклонил голову, явно удивленный и озадаченный столь неожиданным поворотом.
— Ну, хорошо, — как бы размышляя вслух, произнес он. — А двоюродные братья, сестры, дяди, тети? Этих Габсбургов всегда было полно, на все вкусы. Ты узнавал?
— Так точно. Тут есть кое-что интересное, — кивнул Раух, — Двоюродный брат герцога Рейнштадского, Франц-Иосиф фон Габсбург, ставший впоследствии императором Австрии, имел сына Рудольфа, трагически погибшего также в молодые годы. Его дочь, внучка австрийского кайзера, воспитанная при императорском дворе и получившая титул принцессы Кобургской, была весьма поспешно в юные годы выдана замуж во Францию, за герцога де Монморанси, и умерла вскоре после рождения первого и единственного ребенка.
Герцог де Монморанси также умер несколько лет спустя после смерти своей жены, и их дочь, сирота, была взята на воспитание одним из друзей отца. В 1918 году она покинула Францию. Дальнейшая ее судьба неизвестна.
Раух остановился, заглянул в бумаги и, убедившись, что он ничего не забыл, опустил папку. Скорцени молчал, в задумчивости постукивая зажигалкой по столу. Потом спросил у адъютанта:
— Известно, кто стал опекуном девочки?
— Так точно, известно, герр оберштурмбаннфюрер, — бодро отрапортовал Раух.
— Кто же? — Скорцени внимательно посмотрел на него.
— Генерал Фош, — не задумываясь, доложил адъютант.
— Генерал Фош? — оберштурмбаннфюрер обменялся многозначительным взглядом с Науйоксом.
— А слышал ли ты когда-нибудь, Раух, — спросил он, — кто был этот генерал Фош?
— Так точно, герр оберштурмбаннфюрер, — невозмутимо отвечал адъютант, — он командовал войсками Антанты в мировую войну.
Скорцени бросил зажигалку на стол и поднявшись, подошел к Рауху.
— Командовал — это еще не все, Раух, — серьезно произнес он. — Существенно то, что этот Фош разбил нас и выиграл мировую войну. Он выиграл мировую войну, генерал Фош, — повторил оберштурмбаннфюрер и, заложив руки за спину, прошелся по комнате. Подошел к окну и вдруг резко обернулся.