Месть трёх поросят
Шрифт:
— Менты поганые!
— Нет, Мухомор, ангелы небесные. Спустились на крылышках и говорят: «Иди, Афоня, в монастырь, грехи свои тяжкие замаливать». И я пошел в монастырь, сделавшись там послушником. А потом закончил семинарию и был направлен сюда, под Курск. Батюшкой в сельскую церковь…
— Фуфло гонишь! — убежденно произнес Мухомор.
Отец Афанасий торжественно перекрестился:
— Святой истинный крест, не фуфло. И ты, Мухомор, ступай в монастырь. Пора тебе о душе подумать.
Но
— Слышь, Афоня, — торопливо заговорил он, — ты ведь в ментуру не настучишь насчет дельца с картинкой? — Мухомор по-собачьи заглядывал священнику в глаза. — Не настучишь, а?..
— Бог тебе судья, Мухомор, — вздохнул отец Афанасий.
— Значит, базара не было, да? Я тебе ничего не предлагал. Покедова, братан.
И Мухомор быстренько слинял из бильярдной.
— Федька, дуй за ним, — распорядился Димка.
Дураков, кивнув, убежал. Но не прошло и минуты, как вернулся.
— Блин! — сказал Федька. — У него тачка!
— А ты номер не посмотрел?
— Он его грязью залепил.
Отец Афанасий между тем, допив кока-колу и поиграв еще немного, отправился в дом на окраине. Пробыл он там недолго. Уже через пять минут вышел оттуда священником. То есть в рясе и с бородой. И поехал назад. В Хлевное.
Глава 13
Привидение в красном платье
— Похоже, что отец Афанасий тоже не маньяк, — сказал Молодцов. Ребята снова сидели у реки, на своем обычном месте.
Дуракову ох как не хотелось снимать подозрений со священника. Тем более что тот был последним подозреваемым.
— Ну а зачем он тогда по четвергам в Старокозельск мотается?! — с жаром спросил Федька.
— Ты же сам видел. В бильярд играть.
— А рясу зачем снимает?
— Так в рясе играть неудобно. Кий за нее цепляться будет.
— Ну а накладная борода ему на фига? — по сдавался Дураков.
— Да, с бородой непонятно, — признал Молодцов.
По небу ползли тучи. Было пасмурно.
На душе у Димки тоже было пасмурно, «Дело о старокозельском маньяке» явно зашло в тупик. Разговор отца Афанасия и Мухомора, конечно, подозрительный, но к убийствам в Старокозельске не имеет никакого отношения. Ясно, что ни тот ни другой — не маньяки. Ну а кто ж тогда маньяк?..
Молодцов вздохнул.
— Полный отстой, — сказал он. Дураков был настроен более оптимистично.
— Да какой отстой, Димыч? Наоборот, круто! Первое дело — и такое запутанное. Это же — зашибись!
«А ведь и вправду — зашибись, — подумал Димка. — Что это за преступление, которое с ходу раскрывается? Так, фигня. Нет, настоящее преступление быстро не раскроешь».
Молодцов несколько приободрился:
— Слушай, Федька, а ты не врубился, о каком дельце говорил Мухомор?
— Не-а,
— А о чем сообщать? Состава преступления нет.
— Чего нет?
— Состава преступления. Мухомор еще ничего не совершил. А пока преступление не совершено, человек не считается преступником. Вот когда… — Димка не закончил фразу. Его вдруг осенило: — Федька, я, кажется, знаю, кто маньяк!
— Кто?
— Тот тип, что по ночам на кладбище танцует.
— А кто там танцует?
— Ну помнишь, Кукурузников говорил…
Дураков не помнил:
— Что говорил?
— Ну про привидение.
— А-а, так это он прикалывался.
— Да нет, не прикалывался.
— Прикалывался!
— Не прикалывался!
— Ну пошли у него спросим.
— Пошли.
Кукурузникова ребята застали в самый последний момент. Он уже запирал входную дверь.
— Я сейчас в Москву улетаю, — сообщил писатель.
— Надолго? — из вежливости поинтересовался Димка.
— Недельки на две. А потом снова сюда. Хочу написать роман про «золотую бабу».
— Так её ж не нашли, — сказал Федька.
— А мне без разницы. Я ведь не документальную книгу буду писать. А роман ужасов. Про вампиров, вурдалаков и привидений.
— А правда, что вы видели на кладбище привидение? — спросил Молодцов.
— Да, видел, — кивнул Кукурузников.
— А давно? — спросил Дураков.
— Неделю назад. Ночь была светлая, и я, подходя к кладбищу, заметил девушку в красном платье. Она танцевала рядом с могилой Луизы Дюваль. Когда я подошел ближе, девушка исчезла. Наверное, меня испугалась… — Кукурузников взял в руку порожную сумку. — Ну мне пора, пацаны.
Мальчишки и писатель вышли со двора на улицу.
Кукурузников протянул Димке ключ:
— Дима, будь другом, передай матери. Мы с ней договорились, что она за домом присмотрит.
Ребята, проводив писателя взглядом, вернулись к своему разговору.
— Так ты, Димыч, считаешь, что это был маньяк?
— Маньяк, — твердо сказал Молодцов.
Федька, который уже дважды прокололся — с писателем и священником, — был не столь категоричен:
— А может, не маньяк? Чего ему на кладбище танцевать?
— Он же псих. Я один боевик смотрел, там тоже псих на кладбище танцевал. И тоже в женском платье.
Федька качал головой:
— Нет, Димыч, это не маньяк.
— А кто?
— Привидение.
— Ты что, шизанулся? Привидений не бывает.
— Бывают.
— Нет, не бывают,
— Бывают!
— Не бывают!
— А чего ж ты тогда со мной на кладбище ходил? — с подколом осведомился Дураков.
— Когда?
— Ну когда мы хотели привидение сфотографировать.
— Да просто за компанию.