Месть убитого банкира
Шрифт:
и немногих покупателей не возмутился, и никто не засмеялся.
В шесть она вышла на Кутузовский с шубой в руках. Напро-тив магазина, у обочины стоял черный "Мерседес с открытой зад-ней дверцей, а возле него странный покупатель в черном пла-ще. Она решительно подошла к нему, швырнула ему шубу.
– Я сейчас не на работе, поэтому - пошел ты!..
Он не побежал за нею, но утром, когда она пришла на рабо-ту, шуба лежала на ее прилавке с запиской: "Настя, прости, я ошибся в тебе. Ты лучше, чем я думал. Ты не просто прекрасна, но еще и умна. Позволь мне сегодня вечером исправиться. Олег." Когда она вечером вышла
промокли, а мимо шагали люди и почти все они, пройдя метра
три-четыре, удивленно оглядывались.
– Настя, прости меня!- крикнул он.
– Ты что, совсем спятил?..
Вот и все, что смогла она сказать в ту минуту. Люди огля-дывались уже и на нее, сквозь землю хотелось провалиться!
– Это можно трактовать по-разному. Если принять за точку отсчета мнение обывателя - то да, наверное, спятил,- он протя-нул ей розы.
Она подошла ближе и взяла букет, чтобы прикрыть им свое покрасневшее лицо - стыдно было.
– Пожалуйста, встань и объясни, что все это значит?
– Я хочу тебя.
"Час от часу не легче..."- вот что она тогда подумала, испуганно озираясь, ведь люди же кругом, они не только видели эту глупую сцену, но и слышали слова, которые нормальный чело-век не станет кричать на улице!
– Вот так, прямо сразу?..
– Нет, я увидел тебя позавчера, подумал и пришел к выво-ду, что хочу тебя. Вчера сделал первую попытку, она не увенча-лась успехом. Сегодня вторая.
– Господи, да встань ты, наконец! Люди же смотрят. Меня не интересует, кого ты увидел и что подумал! Что ты вообще се-бе позволяешь?!
Неожиданно для себя, она подбежала к дверям магазина, где толпились коллеги, с удовольствием наблюдая бесплатное предс-тавление, сунула розы оторопевшей Люське из соседнего отдела кожи и нырнула на заднее сидение "Мерседеса" - только там мож-но было спрятаться от любопытных взглядов. На всякий случай приоткрыла дверцу, чтобы в любой момент можно было выскочить из машины. Он сел рядом, коротко спросил:
– Куда ты хочешь?
– Домой!- отрезала она.- А еще я хочу, чтобы ты прекратил свои безобразные выходки. Забери свою шубу и больше не появ-ляйся здесь! И не вздумай сказать шоферу, чтобы он ехал ку-да-то в другое место! Я выпрыгну из машины, пусть даже покале-чусь, но - выпрыгну!
– Почему ты злишься?
– Потому, что ты оскорбляешь меня!
– Чем? Объясни, пожалуйста,- на его пухлом, детском лице было написано искреннее удивление.
– Тем, что стал орать на весь Кутузовский: хочу тебя! Хоти, сколько тебе влезет, но не смей орать это мне! Думаешь, если у тебя "Мерседес", то можно все?
– Всем можно все, что не запрещается законом. Я закон не нарушал и мои слова - не оскорбление для красивой женщины. По-кажи мне мужчину, который не хочет тебя. Или выйдем и спросим.
Она представила, как это будет выглядеть и усмехнулась. Вряд ли на Кутузовском найдется прохожий, который, действи-тельно, не хотел бы ее, разве что "голубой" попадется. Но кто же осмелится заявить об этом во весь голос? Наверное, тогда... Да, именно тогда ее страх и негодование сменились любопытс-твом.
– Идиот! Они же не кричат об этом на всю Ивановскую!
– Да, не кричат. Потому что не имеют такой возможности и вынуждены считаться с глупыми условностями.
– А ты презираешь условности?
– У меня нет времени думать о них. Я имею возможность жить, как хочу и делать, что хочу. Разумеется, не нарушая при этом законов. Пожалуйста, скажи, в каком ресторане мы могли бы продолжить беседу?
– А если я откажусь?
– Я приеду завтра и придумаю что-нибудь другое.
– А если я замужем? Ты подумал об этом?
– Подумал. Я вчера говорил с твоими коллегами. Ты разве-дена и сейчас ни с кем не поддерживаешь серьезных отношений.
Черные, неподвижные глаза смотрели уверенно и властно, но округлое детское лицо вызывало сочувствие. Он был похож на ре-бенка, бегающего по комнате с пластмассовой саблей и уверенно-го, что командует настоящей армией. И уж никак не на маньяка - не подкарауливал ее в темном месте, а честно сказал о своих намерениях. Человек из другого мира, другого измерения, но уже не страшный. Даже интересно стало.
– Допустим, я соглашусь поехать с тобой в ресторан,- ска-зала она.Только в ресторан и ничего больше. И там будут сплошные условности. Если у тебя нет на них времени - лучше скажи сразу.- Я сказал, что хочу тебя, это правда. Я не говорил о любви... комсомоле и весне, мне противны эти вульгаризмы. Но это не значит, что я хам и насильник. Принцип грубого принуж-дения мне так же противен.
– Привык вежливо принуждать?
– Мы слишком долго стоим на месте. Я гарантирую тебе пол-ную свободу действий. Какой ресторан ты предпочитаешь?
Она давно не была в ресторане и не знала, где сейчас мож-но хорошо отдохнуть. Сказала первое, что пришло в голову:
– В "Метрополь".
– В бар "Паяцы",- приказал он водителю и, заметив ее нас-тороженный взгляд, пояснил.- "Метрополь" - вчерашний день. Мы едем в бар, где ты будешь королевой вечера. Пожалуйста, поз-воль мне убедить тебя в своей правоте.
Она не знала, как это можно, не позволить такому настыр-ному и самоуверенному убедить ее. Пусть попробует. Но на вся-кий случай предупредила:
– Если мне там не понравится - уйду. Учти, я терпеть не могу, когда мне навязывают то, что не нравится.
– Учту. Мы уйдем вместе, я отвезу тебя... куда скажешь.
– Скажу - домой?
– Ко мне или к тебе?
– У меня только один дом.
– Я гарантировал тебе полную свободу действий. К чему повторяться?
Как ни странно, она поверила его словам. Чисто интуитив-но, женским чутьем поняла: он не врет."
Вчера долго не могла уснуть, думала о Сергее, сегодня вспомнился Олег. Почти год прошел с того вечера, когда они впервые поехали в бар "Паяцы", но какими живыми и яркими были воспоминания об этом! Каждая фраза Олега, запах дорогого оде-колона от него, почтительная суета вокруг их столика в баре, который вечером превращался в маленький уютный ресторанчик, официанты в клоунской одежде и с пластмассовыми носами - мно-гие детали, как яркие звезды на черном южном небе в Ницце или Акапулько, где они потом были, вспыхивали в ее памяти. И толь-ко лица Олега она не видела. Прекрасно помнила его от ямочек на щеках до широкого, упрямого подбородка, но увидеть не мог-ла. А ведь раньше, стоило закрыть глаза, его лицо возникло перед ними - живое, близкое...