Месть за победу — новая война
Шрифт:
Будут ли США стоять отчаянно на имперских позициях или сумеют, подобно Британии в XX веке, мирно сдать их? Пример Британии изучается в современной Британии с удвоенным вниманием. Свежая работа Найэла Фергюссона о подъеме и спаде Британской империи [309] стала буквально обязательным чтением. Истратив непропорционально большие ресурсы в войне с бурами, видя одновременно подъем в Европе Германии, Британия отказалась от стратегии «блестящей изоляции» (что в применении к Соединенным Штатам является стратегией односторонности). Это и повело Лондон к союзу равных с Францией и Россией. История учит, что односторонние действия не спасли колоссальную Испанскую империю в XVII веке (герцог Альба в Нидерландах), не помогли Людовику XIV сохранить французское преобладание в Европе в начале XVIII века (маршалы Короля — Солнца на Рейне), не укрепили мир Наполеона (московская экспедиция Великой армии), не помогли кайзеру и фюреру («план Шлиффена»
309
Fergusson N. Empire. The Rise and Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power. London: Basic Books, 2002 (курсив мой. Фергюссон как бы дает совет Соединенным Штатам. — А. У.).
Сражающиеся стороны в Ираке достаточно отчетливо понимают, что происходящая здесь битва идет не за то, кто победит в Багдаде, а победят или проиграют Соединенные Штаты с их новой доктриной. И в этом противники США в Ираке смыкаются с противниками «доктрины» в Америке — точно так, как это было во Вьетнаме.
У всех наблюдателей возникает общий вопрос, способны ли такие руководители, как команда Дж. Буша–младшего, на трезвый отход от гегемонии в случае непредвиденных препятствий, когда очередные — Иран, КНДР и далее по списку — «оси зла» введут Вашингтон в клинч с историей, с конечностью собственных ресурсов, с неготовностью американского населения нести жертвы в условиях малоубедительного их трактования? В декабре 2004 г. Дэвид Сэнгер в «Нью — Йорк таймс» предсказывает: «Вторая администрация Буша, не сдерживаемая осторожностью Колина Пауэлла, поведет Соединенные Штаты в нескончаемую череду конфронтации с миром, начиная с воинственного подхода к контролю над ядерными амбициями Ирана и Северной Кореи. Представление об ограниченности американской мощи начало тонуть в Белом доме» [310] .
310
«The New York Times», December 17, 2004.
Надежду в данном случае дает критическое восприятие американским народом своего афганского и иракского опыта (породившего столько новых проблем), а также резонный страх перед спровоцированием нежелаемого развития событий. Как пишет тот же Сэнгер, «Ирак сделал более трудным ястребиное поведение в этом Белом доме, потому что он связал американские боевые части и увеличил нужду в небесконечных военных ресурсах. У мистера Буша будет еще много оснований «звучать как ястреб» в Северной Корее и Вьетнаме, но у него уже будут ограниченные возможности». Иво Даалдер из Брукингского института склоняется к выводу, что «мы обязаны будем смириться с ограниченностью наших ресурсов». Более жесткий Пэт Бьюкенен утверждает: «Хотя у неоконов нет недостатка в планах «Пакс американы», президент Буш споткнется о грубую реальность — американская армия связана в Ираке и истекает кровью, при этом растущая стоимость войны, взлетающий к небесам дефицит, падающий доллар и отсутствие союзников порождают вьетнамскую дилемму».
«Доктрина Буша» уже показала свою ограниченность. Но идеологи типа Нормана Подгореца отмахиваются: «Президента Буша уже неоднократно недооценивали. Он будет вести себя с Ираном и Северной Кореей как и с прежними противниками» [311] . В Северной Корее американцев останавливает боязнь отторжения Южной Кореи; в Иране — масштаб военной задачи, разбросанность ядерных объектов. Майкл Ледин из Американского института предпринимательства убеждает: «Если мы смогли сокрушить Советский Союз, воодушевляя и поддерживая весьма малый процент его населения, то шансы в Иране значительно больше» [312] .
311
Podhoretz N. The War Against World IV («Commentary», February 2005, p. 21).
312
National Review Online, December 5, 2004.
Америка не откладывает свою главную внешнеполитическую доктрину, и мы о ней еще услышим. «Доктрина Буша» отвергается большинством в Западной Европе, России, Китае. Исламский мир с ней ведет войну. Китай смотрит в будущее, Россия ищет независимое место, Европейский союз создает собственные вооруженные силы. В Западной Европе идет непосредственная атака на «доктрину Буша», на новую американскую стратегию: «Величайший недостаток новой американской доктрины лежит в национальной переоценке, в излишней склонности использовать военную силу и игнорировать иные системы ценностей и союзников. Вот почему эта доктрина не продержится долго» [313] . Никто не желает даровать самой мощной стране мира право упреждающего удара и право суждения об обстоятельствах его применения. Это открывает перспективу весьма широкого альянса защитников собственного суверенитета. Это делает «доктрину Буша» препятствием для 95 % мирового населения.
313
Цит.
Глава 11
СЛАБЫЕ СТОРОНЫ ИСПОЛИНА
Феноменальная мощь Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы — военной, экономической, информационной — не нуждается в детальном аргументировании. Два обстоятельства — крах Советского Союза и невиданный экономический рост 1990-х годов вознесли Америку на недосягаемую высоту могущества. Но даже имперский блеск не способен скрыть или закамуфлировать те слабые стороны огромного американского военного и экономического организма, которые дают отнюдь не лестную картину страны, претендующей на мировую гегемонию.
Во–первых, в 2001 г. прекратился этап исключительного по интенсивности экономического подъема. Достигнув цифры 12 трлн долл. валового национального продукта, экономика США прекратила свой бег, вступив в фазу депрессии. Индекс Насдак — индекс развития высоких технологий — рухнул, развеивая мифы о якобы преодоленном экономическом цикле на основе информационной технологии. В ту, клинтоновскую, Америку из внешнего мира шло 200–300 млрд долл. долларов в год, а в 2000-е годы — только 20–30 млрд долл.
Во–вторых, по мнению растущего числа экономистов, «упадок и падение американской империи произойдут не из–за стоящих у ворот террористов и не в свете помощи террористам государств–изгоев, но из–за фискального кризиса современного американского государства» [314] . В ближайшие пять лет 77 американцев, родившихся в эпоху демографического бума, начнут получать пособия по социальному обеспечению. Через восемь лет они станут пользоваться системой «Медикеэр». К тому времени как все они выйдут на пенсию в 2030 г., пожилое население США увеличится вдвое, а число обеспечивающих их благосостояние — только на 18 %. Рождающиеся сегодня американцы должны будут платить налогов вдвое больше, чем их отцы. Военные и прочие федеральные расходы после сентября 2001 г. заставили Бюджетную службу конгресса предсказать рост бюджетного дефицита в ближайшие десять лет до 2,3 трлн долл. Долг американского государства за это время увеличится на 9,1 трлн долл. [315] . За последние 5 лет 44 % международных долговых обязательств оплачиваются в евро, а 48 %-в долларах. Ослабление финансовой системы страны не может не влиять сдерживающим образом на ее внешнюю политику.
314
Ferguson N. and KotlikoffL. Going Critical («The National Interest», Fall 2003, p. 31.).
315
«The National Interest», Fall 2003, p. 24.
В-третьих, программа международной финансовой глобализации не удалась. Япония застыла с 1990 года, а в 1998 г. обнажилась уязвимость тихоокеанских «тигров», Мексики, Аргентины, Индонезии и, конечно, России. Выдвигаемый в качестве схемы мировой финансовой либерализации т. н. «вашингтонский консенсус» оказался губительным для возникающих и растущих экономик Азии и Латинской Америки. Ведущие страны начали очередной виток протекционизма. Одна только «стальная» война вызвала резкое отчуждение Соединенных Штатов и Европейского союза, России, Японии, Южной Кореи, Бразилии. Китай стал чрезвычайно притягательным направлением японских капиталов и товаров, и здесь на наших глазах возникает восточноазиатское экономическое сообщество, которое в будущем бросит новый вызов Америке. В результате есть немало оснований утверждать, что США сегодня пользуются меньшим влиянием, чем десятилетие назад, — и этот баланс продолжает меняться не в пользу Америки — в основном из–за того, что американский рынок ослабляет свою значимость для местных стран и в свете растущей зависимости Америки от иностранного капитала.
В-четвертых, ныне более 50 % готовых товаров и продуктов, потребляемых Соединенными Штатами, импортируется (рост с 31 % в 1887 г.). США ныне нуждаются в 600 млрд долл. ежегодно, чтобы оплатить этот импорт и покрыть дефицит внешней торговли. Америка как бы повторяет судьбу имперской Британии, которая в 1913 г. экспортировала огромные объемы капитала — 9 % своего валового продукта, финансируя Соединенные Штаты, Канаду, Австралию, Аргентину, а после Первой мировой войны превратилась в должника. Подобным же образом США после Второй мировой войны инвестировали во весь мир. А ныне Америка импортирует 6 % своего валового внутреннего продукта, черпая капитал не только из богатых Западной Европы и Японии, но даже из относительно бедных экономик. В текущее время Центральный банк Китая стал крупнейшим покупателем ценных бумаг министерства финансов США и совместно с Японским центральным банком обеспечивает почти 45 % текущего дефицита расчетов США. Международный долг США дошел до 30 % внутреннего валового продукта. Такой уровень внешнего долга обычно характерен для слаборазвитых стран — он делает страну–должника зависимой от экономических решений, принимаемых другими. (А Западная Европа увеличивает экспорт капитала, обретая все большее влияние на такие страны, как Россия, Бразилия, Турция.)