Месть
Шрифт:
Быстро одевшись, он поднялся на мостик. Часы в штурманской рубке показывали 9.30. Третий офицер стоял на вахте. Облокотясь на поручень под окнами мостика и потягивая кофе, он внимательно наблюдал за вертолетом. Огилви неслышно подошел к нему.
— Мистер, что за чертовщина тут творится?
Офицер фыркнул, услышав такое обращение, отставил кружку и медленно повернулся. Но, увидев выражение лица Огилви, он побледнел.
— Что такое, сэр?
— Кто разрешил этот вылет?
— Сэр, он сказал, что увидел парус.
Огилви взял бинокль. Вертолет мчался
— Свяжитесь с ним.
— Что, сэр?
— Немедленно!
— Есть, сэр!
Третий офицер схватил радио и связался с пилотом.
— Прикажите ему вернуться на корабль.
— Пилот говорит, что хочет посмотреть поближе.
— Он должен немедленно вернуться! — заорал Огилви.
Он бросился в крыло мостика и стал следить, как вертолет кружится в небе, вырастая в размерах. Далекий стрекот главного ротора сменился воем турбины. Машина с ревом села на палубу. Дождавшись, когда палубная команда привязала вертолет и пилот направился к надстройке, Огилви переключил телефон на общий вызов.
— Пилот! — голос капитана мрачным эхом разнесся по судну. — Поднимитесь на мостик!
Он стал ждать. В нем медленно закипала злость. Несмотря на долгий сон, его тело все еще ныло от усталости. Наконец появился пилот.
— Зачем вы поднимались в воздух?
— Проверить яхту, — беспечно ответил пилот.
Огилви заметил, как беспокойно поблескивают его глаза за солнцезащитными очками.
— Проверить яхту, так вы сказали?
Пилот переминался с ноги на ногу.
— Да. Я делаю то, что от меня требуется.
— Пилот, — мягко произнес Огилви, — в следующий раз для того, чтобы покинуть судно, вам нужно будет получить разрешение от меня или от старшего вахтенного офицера. Ясно?
— Д-да... Но... э-э... капитан...
— Что «но»?
— Но что, если ситуация будет угрожающей? Если этот тип доберется до нас, вы что, хотите, чтобы я тратил время и просил у вас разрешения?
Огилви показал на парус. «Левиафан» быстро догонял яхту, и сейчас она находилась достаточно близко, чтобы различить детали.
— Мистер, опишите мне эту яхту.
Пилот пожал плечами:
— Яхта как яхта. С парусом.
— У нее есть какие-нибудь отличительные особенности?
Пилот поморщился, солнце ослепило ему глаза.
— Да. Яхта белая. Впереди — красный парус.
— Это спинакер, — объяснил Огилви. — Передний парус на носу. Он прикреплен к передней мачте. На корме есть вторая мачта. Вы ее видите, пилот?
— Ага. — Губы пилота задрожали, сложившись в глупую ухмылку.
Огилви продолжал, не замечая его выражения:
— Эта вторая мачта стоит перед румпелем. Видите?
— Ага. Я это вблизи заметил. А отсюда не вижу. У вас хорошие глаза, капитан.
— Это кеч, — сказал Огилви. — Повторяйте за мной: кеч.
— Что? Не понял...
— Кеч, — произнес Огилви ледяным тоном.
— Постойте...
— Кеч!
Пилот облизал губы.
— Ладно. Это кеч.
— Две мачты, вы, тупица! Кеч! А яхта Хардена — шлюп. У шлюпа одна мачта. И один стаксель. Дайте мне карандаш и бумагу.
Пилот пошел было прочь, но затем вытащил лист бумаги из нагрудного кармана своего летного костюма. Огилви выхватил листок из его руки и нарисовал на нем своей золотой ручкой треугольный силуэт.
— Вот шлюп: одна мачта, один грот, один стаксель! И когда вы увидите его, то должны просить разрешения покинуть корабль. Мне на борту не нужен идиот, который отправляется в полет всякий раз, когда ему в голову взбредет поразвлечься.
По-прежнему кипя от ярости, Огилви вернулся в постель, но заснуть не мог.
Защищать «Левиафан» с помощью вертолета — глупо. Команда скоро обо всем догадается, и люди будут беспокоиться при каждом взлете проклятой машины. С них хватит и того стюарда, искалеченного лопнувшим тросом. Пока вертолет не будет привязан к палубе, а пилот не заперт в своей каюте, спокойствия не жди. Огилви улыбнулся. Когда они доберутся до Южной Атлантики, этому парню будет приготовлен сюрприз.
Только дурак может думать, что Харден представляет собой угрозу. Как ему пришло в голову, что он может потопить «Левиафан»? Вероятно, он думает, что пустой танкер — это наполненная газом бомба, ожидающая, когда к ней поднесут спичку. Но на самом деле каждый резервуар танкера химически совершенно инертен: кислород вытеснен из него выхлопом двигателей. Так что можно уронить в него горящий дом, и ничего не произойдет.
Одна ракета на корабль длиной в треть мили! Этот человек либо сошел с ума, либо просто дурак. Правда, ракета все-таки повредит судно, поэтому Огилви придумал простой способ защиты. Настолько простой, что даже нет смысла рассказывать о нем Джеймсу Брюсу и компании.
Огилви надел ночную рубашку и шлепанцы и, вызвав звонком стюарда, велел принести чай. Он выпил горячий напиток в своем кабинете около спальни. Здесь на стене висела огромная карта, на которой был отмечен маршрут танкеров вокруг Африки — одиннадцать тысяч миль из Европы в Аравию.
Через воды Атлантического и Индийского океанов, Аравийское море, Оманский и Персидский заливы проходил путь «Левиафана».
Огилви хранил все факты и цифры в голове. Сейчас он нацарапал их на пластиковой пленке, которая покрывала карту. Зачем Харден покинул Англию на три недели раньше танкера, если, читая морские журналы, мог узнать дату отплытия «Левиафана» с точностью до дня?
Секрет Хардена лежал в ответе на этот вопрос.
Огилви постарался раздобыть сведения о яхте Хардена.
Для него это было гораздо важнее, чем мотивы, движущие Харденом, и радиус действия его оружия. У Хардена было быстрое судно; он, судя по всему, был опытным мореходом и взял с собой женщину, чтобы посменно стоять на вахте. Поэтому не будет большой натяжкой считать, что его яхта проходит в день сто пятьдесят миль. Три тысячи миль за три недели, четыре тысячи — за четыре плюс еще одна неделя, в течение которой «Левиафан» достигнет района атаки.